Жизнь по-американски - [17]

Когда заседание окончилось, мы, взглянув на их лица, сразу поняли, что решение принято: топор был занесен, и удар вот-вот последует.

Несколькими минутами позже зазвонил колокол в местной часовне: один из членов нашего комитета пробрался на колокольню и ударил в набат. По этому сигналу студенты, объединившись с преподавателями, двинулись к часовне, заполнив ее до предела.

Поскольку я был новичком, а следовательно, лицом не заинтересованным в проблемах старшекурсников, мне предложили выступить от имени комитета с предложением объявить забастовку.

В своей речи я развернулся в полную силу: коснулся не только тех ужасающих последствий, коими грозят финансовые сокращения дипломам выпускников; подчеркнул, что подобные «нововведения» повредят репутации и самого колледжа. Я живописал то пренебрежение, с которым администрация «Юрики» восприняла наши встречные предложения об экономии средств, а также предательское решение осуществить задуманное в наше отсутствие.

Эта речь, первая в моей жизни, была столь же волнующей для меня, как и все последующие. Впервые в жизни я понял, какая сила сокрыта в ораторском искусстве, почувствовал, как воздействует на аудиторию слово. Это был незабываемый опыт. Стоило мне коснуться чего-то важного, как зал разражался гулом одобрения, реагировал на каждую фразу, каждое слово. В конце концов и оратор, и слушатели слились в единое целое. Когда же я предложил поставить на голосование вопрос о забастовке, все вскочили на ноги, загремели аплодисменты и предложение было встречено всеобщей поддержкой.

Забастовку назначили на первые же послепраздничные дни. Вернувшись в колледж, многие студенты отказались посещать занятия и предпочитали готовиться самостоятельно. Преподаватели же, появляясь в аудиториях, отмечали всех как присутствующих и расходились по домам.

Через неделю президент подал в отставку, забастовка закончилась и «Юрика» вернулась к своему обычному ритму.

Следующим летом я вновь устроился спасателем в Лоуэлл-парк. К концу сезона я сделал вывод, что слишком долго терплю невнимание Мака Маккинзи к своим футбольным способностям.

Я уже потратил большую часть своих сбережений; того, что осталось, явно не хватило бы на второй год обучения, да я и не был уверен, что смогу продолжать учебу. Мне кажется, сомнения в том, что ты сделал верный выбор, обычны для студента-первокурсника. Очевидно, и я должен был пережить этот момент. А затем потянулась цепь тех мелких событий, которые заставляют задуматься, каковы планы Создателя по поводу вашего будущего.

В школе у меня был приятель, работавший в одной землемерной фирме, а потому по долгу службы нередко оказывавшийся в окрестностях Лоуэлл-парка. Он знал о моих финансовых проблемах, о том, что мне нужны деньги, и о моих сомнениях в планах на будущее. А потому после окончания сезона сообщил мне, что хочет сменить работу, и предложил попроситься на его место.

Выслушав меня, местный топограф не только согласился взять меня на работу, но и предложил добиться для меня стипендии на будущий год. Он сам учился в университете штата Висконсин и преуспел в командной гребле, меня же видел в Лоуэлл-парке и заметил, что я тоже много времени уделяю гребле. Он также добавил, что, если я проработаю у него хотя бы год, он постарается добиться для меня спортивной стипендии в Висконсине, предложив мою кандидатуру в команду гребцов. А эта стипендия покроет большую часть моих расходов. Предложение было невероятно соблазнительным, от него просто невозможно было отказаться. Я решил не возвращаться в «Юрику», поднакопить за год денег и поступить в университет.

Накануне того дня, когда Маргарет должна была отправляться обратно в колледж, у нас состоялось печальное прощание. А на следующее утро, встав пораньше, я обнаружил, что Диксон насквозь промок от дождя, следовательно, заниматься землемерными работами невозможно. День выдался сырой и мрачный, и я не знал, чем себя занять. Я начал уже скучать по Маргарет и решил позвонить ей перед отъездом. Она с родителями уже собиралась выходить и предложила мне прокатиться до колледжа, поскольку мне все равно нечего делать.

Едва ступив на территорию «Юрики», я вновь оказался в его власти. Я заглянул в ТКЭ, где увидел своих друзей, потом навестил Мака Маккинзи и был приятно удивлен, поскольку он, узнав, что я не собираюсь продолжать учебу, не смог скрыть явного огорчения.

Когда я признался, что остался без денег и не могу учиться дальше, Мак отправился просить за меня. Результат был поразителен: через час колледж уже восстановил за мной право на стипендию для особо нуждающихся. Таким образом покрывалась половина расходов на обучение, а остаток мне согласились отсрочить до окончания колледжа.

Как студент второго курса, я не мог больше работать в столовой ТКЭ, поскольку это место предназначалось только для новичков; однако тренер нашел мне другое, более приятное занятие, особенно для представителя мужской половины колледжа: мыть посуду в «Лидас вуд», женском общежитии.

Вот так, совершенно для себя неожиданно, я вновь оказался в «Юрике». Подчас я задумываюсь, а как бы сложилась моя жизнь, если бы в то утро в Диксоне не было дождя?