Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [80]

В этот же день я получил приказание от министерства иностранных дел явиться в министерство (Quai D’Orsai), — в отдел, ведающий делами иностранцев, прибывших во Францию. Здесь повторился тот-же допрос, как и в полиции, но только мне было предложено являться в министерство, когда последует вызов меня по телефону. В результате мне пришлось почти через день посещать это учреждение, причем меня всякий раз распрашивали о разных пустяках. Такие строгости по отношению советских граждан были введены г. Пуанкаре, который только что вступил в исполнение обязанностей премьера и министра иностранных дел вместо ушедшего Бриана, который дал мне разрешение на в’езд во Францию. Госп. Пуанкаре ненавидел большевиков и, конечно, не желал иметь с ними никаких сношений; поэтому, узнав о моем пребывании в Париже и о том, что я не простой гражданин, а член советского правительства, он приказал установить за мной строжайшее наблюдение.

С этого~же дня ко мне было приставлено несколько агентов (не менее 4-х), которые с утра до вечера следовали за мною по пятам. Я на другой-же день заметил, что за мною следят какие-то две личности, и когда я окончательно убедился, что они не оставляют меня в покое, то я обратился к ним с вопросом, что им от меня нужно. Они ответили мне: «не обращайте на нас внимания :и делайте то, что Вам надо». Я помню, что однажды вечером я был приглашен к г. И. Е. Фроссару на обед и оставался там весь вечер почти до 12 часов. Мои соглядатаи все время дежурили около дома и потом поехали за мной в отель, где, повидимому, они дежурили всю ночь. Другой раз я поехал в Passy к моему хорошему знакомому по Москве А. И. Берлингу; я не мог сразу найти дом, где он жил, и так как в этой уединенной части города не к кому было обратиться за справкой, то волей-неволей пришлось спросить моих агентов и мы вместе стали у фонаря рассматривать план города Парижа, пока не разыскали необходимый дом.

Мое пребывание в Париже стоило мне большого нервного напряжения, так как в Париже скоро стало широко известно что из Советской России приехал известный химик и генерал царской службы, а ныне член советского правительства. Все газеты печатали статьи о моем пребывании, и репортеры всех газет стали звонить по телефону, с просьбой дать интервью и разрешить снять с меня фотографию. Кроме того, русские промышленники и общественные деятели, с которыми мне приходилось работать в России во время войны, как то А. И. Гучков, Лианозов, Нобель и др., также желали меня видеть и просили назначить время, когда я могу их принять. Хотя Ленин и дал мне карт бланш принимать и говорить со всеми, с кем я найду нужным, тем не менее я отлично сознавал, насколько я должен быть осторожным в беседах с репортерами и эмигрантами, чтобы не сказать чего-либо лишнего, за что я должен буду дать ответ перед моим правительством. Я вышел из этого затруднения, можно сказать, блестяще; более дюжины газет французских и русских напечатали интервью со мной, а также и мои портреты, с самыми разнообразными заголовками о цели моего прибытия во Францию, но ни одна из них не могли скомпрометировать меня перед моим начальством и ГПУ. Я даже получил похвалу одной большевистской газеты, издаваемой в Риге, за мои ответы на казуистические вопросы, которые мне были заданы в Париже репортерами белогвардейской прессы. На стенах издательств газет были помещены мои портреты, а кинематографическая фирма Pathe специально снимала меня для кино в своей мастерской, помещающейся в пригороде Парижа. Мой портрет показывался во всех кино Парижа и в рабочих кварталах вызывал апплодисменты, а в более аристократических кварталах — звуки неодобрения.

Во время пребывания в Париже мне пришлось принять у себя в отеле много русских эмигрантов, большинство которых в свое время занимали очень видные посты. Я имел долгую беседу с А. И. Гучковым и с Лианозовым. Последний очень интересовался нефтяными делами и спрашивал о возможности концессий. Такие же вопросы мне задавал Г. Л. Нобель (младший брат Эмануила Людв. Нобель). Конечно, я не мог сообщить им ничего утешительного, так как большевики от продажи заграницу нефти и ее дистцлятов ожидали получить значительные количества крайне необходимой для них валюты. Очень интересовался получением концессии Г. Сиу, имевший в Москве конфектную и мыловаренную фабрики; все его состояние находилось в русских бумагах, и он с приходом большевиков потерял все свое состояние. Я не могу припомнить всех лиц, которые посетили меня в Париже, но я принимал и утром, и поздним вечером всех желающих меня видеть, если только они имели какое-либо отношение к российским делам.

В первую очередь по приезде в Париж я посетил моего друга И. Е. Фроссара, который в конце 1918 года оставил Россию и приехал в Париж, где стал во главе общества Сош-panie Nationale des Matieres Colorantes, которое имело в виду наладить производство красок во Франции; это общество Субсидировалось правительством. Благодаря И. Фроссару и его брату Людвигу, которые были специалистами в красильной промышленности, это общество стало на твердую почву и быстро наладило производство как полупродуктов, так и красок, наиболее необходимых для текстильной промышленности. Надо иметь, однако, в виду, что после окончания войны и об’явления перемирия, французское правительство командировало комиссию в Германию, которая должна была закрыть работу всех заводов, работающих на оборону. Во главе химической подкомиссии был послан И. Фроссар, который сделал полную ревизию всех химических заводов на Юге Германии, об’единившихся во время войны в громадный трест И. Г. (Interessen Gemeinschaft). В него вошли заводы Bayer Co., Leverkusen, Badenische Aniline Soda Fabriken, Ludvigs-hafen, Farben Industrie (Frankfurt) и другие. Директором всего треста был избран Дюисберг (Duisberg, замечательный организатор и высоко образованный и талантливый инженер). В правление И. Г. входили выдающиеся инженеры Bosh, Hess и др., с’умевшие поставить химическое дело в Германии на первое место во всем мире. И. Фроссар получил неограниченные полномочия по ревизии химической промышленности в Германии и с своими помощниками был в состоянии не только узнать все секреты производства, но :и заполучить все необходимые планы и чертежи аппаратуры, что являлось крайне необходимым для установления в кратчайший срок подобных производств в своей стране. Немцы после проигранной кампании были в таком состоянии, что беспрекословно исполняли все приказания, которые исходили из Парижа. И. Е. Фроссар предложил мне осмотреть вновь построенный завод красок недалеко от Парижа (около 50 кил.), и я, вместе с его братом, Людвигом, предпринял эту поездку. Я был удивлен, с какой быстротой был оборудован завод и началось производство красок. На этом заводе я встретил знакомых химиков-фран-цузов, которые работали во время войны в моем химическом комитете, а перед войной вместе с Фроссаром работали на заводах Коншина, в Серпухове, и Н. А. Второва, в Москве. Я встретил также двух русских химиков, тоже из бывших моих сотрудников по Комитету.