Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [75]

Спустя около 15 лет, мне пришлось снова встретиться с J1. Б. Рабиновичем, — тоже, в Лондоне, но при совершенно других обстоятельствах, чем это имело место в первую нашу встречу. Он подошел ко мне после одного окончания заседания нефтяных инженеров и, здороваясь со мной, спросил, не забыл ли я его. Я сразу узнал его, назвал его по фамилии и прибавил, что очень часто его вспоминал, как моего оппонента в нашем споре о предпочтительности службы инженера в Социалистическом Государстве.

«Да, — ответил он мне, — этот спор помню и я. Вы были тогда правы на все сто процентов».

Наше посещение заводов перерабатывающих сланцы было очень для нас полезным; мы ознакомились тогда с новым способом получения парафина и газолина, который целиком шел для автомобилей; но должен заметить, что качества получаемого таким путем газолина были ниже среднего.

Перед моим от’ездом в Бельгию я имел новое свздание с Красиным, который вернулся из Москвы, где он одержал в Совнаркоме полную победу, удержав все функции внешней торговли в своих руках. Неизвестно, какие разговоры он вел в Москве относительно дальнейших сношений с Уркартом, но только он обратился ко мне с просьбой постараться свидеться с Уркартом и наладить между ними снова деловые переговоры. Я, конечно, не замедлил снестись с Ф. А. Ивановым и в очень скором времени был принят Уркартом в его конторе вместе с Ф. А. Он прекрасно говорил по русски, что значительно облегчало нашу беседу. Он очень сожалел, что Россия попала в такое положение; он и его жена привыкли жить в российских условиях на Урале, очень тепло отзывались о русском народе и готовы были каждую минуту вернуться обратно. Когда я поднял вопрос о причине разрыва отношений между ним и Красиным, то он мне заявил, что причиной является сам Красин, и об’яснил, почему были прерваны переговоры. Со своей стороны, я постарался ему дать понять, что советское правительство желает возобновить переговоры и что я незамедлительно передам Красину его ответ. Тогда

Уркарт заявил, что он готов вступить в деловые сношения, если Красин возьмет на себя инициативу в их возобновлении.

После моего доклада Красину, он решил возобновить переговоры, и в результате были выработаны приемлемые условия для отдачи Кыштымских медных заводов на концессию английской компании. С этим проектом примерно через полгода, Красин отправился в Москву, и внес его на обсуждение Совнаркома. Ленин в то время оправился от первого удара и мог председательствовать в Совнаркоме. Однако, несмотря на все выгоды, которые рисовались для СССР от этой концессии, Совнарком отклонил ходатайство Красина и концессия не состоялась.

Мне пришлось еще раз повидать Уркарта, так как он пригласил меня на обед в свой дом. Мне пришлось познакомиться с его супругой, красивой и милой женщиной, которая очень тепло вспоминала о жизни в России. После обеда мы провели несколько часов в очень интересной беседе, во время которой Уркарт рассказывал, что в Англии многие люди, близко стоящие к промышленности, ценят мою научную и техническую деятельность, и что, если бы в СССР со мной что-либо случилось, то у меня найдется много защитников в Англии. Он метко обрисовал мне характер Ллойд Джорджа, с которым был в очень хороших отношениях и, отдавая должное его государственному уму, отметил такие черты его натуры, которые не говорили в его пользу. По поводу вопроса об оздоровлении нашей финансовой политики я высказал ему некоторые свои мысли, и он посоветовал мне по этому поводу обратиться к бывшему члену совета министерства финансов Грубе, который проживал в то время в Берлине, и спросить его совета относительно целесообразности моих предложений. Уркарт рассказал мне о своем посещении СССР, о поездке на Урал и о визите к патриарху Тихону, которому он передал привет от архиепископа Кентенберийского. О переговорах с Уркартом и о моих предположениях, касающихся некоторых финансовых вопросов, я написал в одном из отчетов, которые я время от времени посылал В. И. Ленину.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ПОЕЗДКА В БЕЛЬГИЮ

В конце января я и Фокин получили визы в Бельгию и отправились туда для переговоров с бельгийскими промышленниками, которые имели металлургические и химические предприятия в дореволюционной России. Г. Гомон, бывший директор Константиновских стекольных и химических заводов, жил в ТО' время в Брюсселе и организовал нам свидания с целым рядом других лиц. Нам пришлось встретить директора правления Южно-Днепровских заводов в Кадиевке Ефрона, директоров Бельгийских Металлургических заводов в Ена-киеве, директоров правления Коксовых печей, Коппе (директоров братьев Британ), директора г. Piette (Piron), правление Содовых заводов Сольвей, правление Банка Societe Gener-vise, которое главным образом кредитовало бельгийские предприятия в России, и несколько других более мелких промышленников, работавших долгое время в России. Мы посетили также Льеж, где имели беседу с директорами правления Таганрогских Металлургических заводов, причем один директор (не могу вспомнить его фамилию) говорил мне, что он так полюбил нашу страну, прожив в ней 30 лет, что готов вернуться каждый час, и хотел бы, чтобы три его сына, тоже инженеры, и он сам были бы погребены на русской земле. Мы видели также новые коксовые печи завода Coquerille, построенные вместо печей, разрушенных немцами в 1914 году. При осмотре бельгийских заводов мы поражались той энергии, с которой были реставрированы в короткий срок разрушенные немцами металлургические заводы.