Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [196]

В мое распоряжение во все время моего пребывания в Токио был предоставлен молодой человек (драгоман при посольстве) великолепно говорящий по английски и знающий японский язык и могущий на нем изменяться. К сожалению, не могу вспомнить его фамилию, но этот русский молодой человек (26-28 лет) был безотлучно со мной и помог мне во всем во время моего двухнедельного пребывания в Токно. Он мне много рассказал про состав нашего полпредства, хвалил Трояновского, но порицал Тихменьева за его высокомерное отношение к подчиненным. Я вполне соглашался с характеристикой данной им Тихменьеву, так как он и в Москве, в Государственном Научном Совете, вел себя с почтенными профессорами очень некорректно. Он хвалил также нашего Торгпреда Аникиева и его жену, с которыми я познакомился также тотчас-же по приезде и не один раз обедал у них. Японцы относились к Трояновскому с большим уважением; в особенности хорошие отношения были у него с Министром Иностранных Дел, которому он меня представил в его оффисе. Я об’яснялся с министром по французски и с своей стороны понимал его французскую речь, что случается очень редко, так как японцы имеют плохое французское произношение.

Президиум Совета Конгресса выбрал меня вице-президентом Конгресса, и я должен был сказать приветственную речь. Официальным языком на конгрессе был английский язык, но в виду моего полного незнания тогда этого языка, я получил разрешение сказать речь по французски. Я ее написал по французски и дал А. А. ее прокорректировать, как с точки зрения политической, так и литературной. Проект моей речи понравился А. А. и он почти ничего не изменил в ней, но поправил только язык и некоторые сделанные мною ошибки; А. А. жил до революций долго во Франции в качестве эмигранта и хорошо изучил французский язык. Моя речь по всем вероятиям была мало понятна японцам, мало знающим французский язык, но мне передавали, что все восхищались моим хорошим произношением. Эта речь, вероятно, была напечатана в трудах конгресса, в ней я оттенил главным образом замечательное трудолюбие японского народа, их скромный образ жизни и прекрасные научные работы во вновь выстроенных богатых исследовательских институтах и высказал уверенность, что в будущих поколениях японские ученые будут пионерами в различных отраслях науки.

В многолюдной секции по топливу я сделал доклад относительно моих последних pa6ot в Институте Высоких Давлений. Доклад был поставлен первым в первый день открытия Конгресса и привлек очень большую аудиторию. Я просил моего гида прочитать доклад по английски, а в прениях я отвечал по немецки и по французски. Во время прений я познакомился с проф. Львовского Политехникума Пилатом, с которым после не раз встречались на других конгрессах. Проф. Пилат хорошо известен, как знаток нефтяной промышленности и как автор очень интересных работ с углеводородами нефти.

Конгресс был очень хорошо организован; на конгрессе насчитывалось 1500—2000 членов; одних американцев прибыло 250 человек, и они целиком заняли лучшую гостинницу в Токио «Империал». Приемы и банкеты были организованы с большой торжественностью и ничем не отличались по своему характеру от таких же, устраиваемых на европейских и американских конгрессах. В особенности у меня остался в памяти прием делегатов Конгресса братом японского императора, принцем Чичибу. С этим приемом у меня связано не вполне приятное воспоминание: на нем надлежало быть во фраках, а у меня такого не было, был только смокинг. Трояновский очень обезпокоился этим обстоятельством и хотел даже заказать мне фрак; но было уже поздно, и я уговорил его, что я отправлюсь туда в «смокинге». Председатели делегаций различных стран и выбранные вице-президенты конгресса, около 20-25 человек, были приглашены в особую комнату здания, где происходил прием. В ожидании принца с супругой в этой комнате, кроме делегатов, были высшие сановники «и министры. К своему ужасу я увидал, что все прибывающие лица были во фраках, и только я один являюсь исключением. И вдруг перед самым приездом принца я заметил одну персону, которая тоже была одета в смокинг. У меня стало как то легче на душе: не я один нарушаю этикет. Но успокоение продолжалось не долго, так как я скоро заметил, что не только этот суб’ект, но несколько других были одеты также, как и я, но все они оказались... официантами. Мое отличие от них было только в том, что я имел почтенный вид, нося бороду и орден почетного легиона, розетка которого ясно выделялась в петличке моего смокинга. Но все обошлось благополучно, никто мне не сделал замечания, и я пожал руку принцу и поклонился принцессе также, как и все прочие. После представления нам была предложена чашка кофе и небольшой сандвич, хотя время было вполне подходящее для настоящего обеда. До прибытия принца и принцессы было интересно наблюдать обычай приветствий, который установлен японцами при встрече их друг с другом. Приветствия заключаются, главным образом, в глубоких поклонах, число которых тем больше, чем выше встречаемое лицо занимает служебное положение. Такие же поклоны делаются и женам сановников.