Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [142]

Празднество открылось в Доме Профсоюзов (бывшее Дворянское Собрание), в Колонном зале, которое было переполнено, как внизу, так и на хорах. Члены Академии Наук сидели на эстраде; непосредственно за эстрадой помещался оркестр, а первые ряды были заняты гостями — иностранными учеными. Первое поздравление от лица правительства принес Всероссийский Староста Калинин, а затем последовал гимн — интернационал, а потом, под управлением нашего знаменитого композитора — Глазунова, оркестром была исполнена сочиненная им соната в честь юбиляра, Академии Наук. Затем были сказаны речи Стекловым и им прочитаны только поздравления иностранных Академий Наук, а затем заключительное слово произнес С. Ф. Ольденбург, которого, к сожалению, никто не мог услыхать, так как он был совершенно без голоса, который он потерял, вероятно, от чрезмерной работы по подготовке к юбилею.

Вечером состоялся банкет в бывшем Михайловском Дворце (в котором помещался Музей русского искусства), в одном громадном вновь отстроенном и отделанном зале; на банкете участвовало более 1,000 человек, и яства и вины были великолепны и по своим качествам ничем не отличались от довоенного времени. На другой день был устроен целый ряд экскурсий, и, надо отдать справедливость устроителям, везде царил полный порядок. Ленинградский Совет также устроил в честь юбиляра — Академии Наук, торжественное заседание, — в Таврическом Дворце, куда конечно, были приглашены все иностранные гости. Заседание происходило под председательством Зиновьева, который в своей речи подчеркнул необходимость тесной связи людей науки и рабочих для пользы трудящихся Союза. На эту речь непременный секретарь Академии С. Ф. Ольденбург ответил коротко, что мы клянемся поддерживать эту связь и в доказательство поцеловал Зиновьева на радость собравшимся депутатам. Экскурсии продолжались два дня и после все гости и члены Академии Наук отправились в Москву.

Среди химиков, посетивших юбилей, были проф. Тамман (Геттинген), проф. Фаянс (Мюнхен), проф. Ейлер (Стокгольм), Кристиансен (Копенгаген) и другие; из физиков был Планк (Берлин) и Раман (Калькутта) и др. В Москве гости осматривали все достопримечательности, а также Кремль, а затем советское правительство устроило прощальный банкет в Колонном зале Дома Профсоюзов (бывшее Дворянское Собрание). Банкет был роскошный, шампанское лилось рекой, вино, икра и закуски были замечательные, но порядка на банкете было очень мало. Председателем банкета был JI. Б. Каменев, который не переставал просить публику сидеть потише и не говорить в то время, когда произносили тосты и речи, но все было напрасно, шум стоял невообразимый. Иностранные гости благодарили хозяев очень сердечно и сказали, что они не забудут такого радушного приема. Тов. Луначарский сказал свою¹ речь на 5 языках, из которых один был латинский, и вызвал бурю апплодисментов. Заключительную речь сказал Литвинов по-английски, которую я, конечно, не понял, да и расслышать мне было очень трудно из ужасного шума очень развеселившейся под конец публики.

После окончания торжеств Академии Наук, гости-химики остались еще на несколько дней в Москве, так как на другой день открывался Менделеевский с’езд по чистой и прикладной химии. На этом с’езде проф. Фаянс и Раман должны были сделать доклады о своих новейших работах. В Организационном Комитете Менделеевских с’ездов, было внесено предложение пригласить Л. Д. Троцкого на открытие с’езда и просить его сделать соответствующий доклад. Предложение было принято, и я обратился к Л. Д. с просьбой от имени с’езда сделать доклад на тему, которую он найдет наиболее подходящей, но, конечно, касающейся более научной области. Он согласился. Мне было поручено в этот-же день после доклада Троцкого сделать также доклад общего характера, касающийся Советской Химической Промышленности. Свой доклад я озаглавил: «Положение и задачи Советской Химической Промышленности».

По качеству заявленных докладов, можно было предполагать, что Менделеевский С’езд будет интересным и многолюдным. Успех превзошел все ожидания. На с’езд приехало около 1500 человек и на первом общем заседании при открытии с’езда присутствовало около 2000 человек. Громадный зал Московской Консерватории был переполнен, и не все желавшие могли посетить заседание. Первая довольно короткая речь была сказана председателем с’езда, проф. В. С. Гулевичем, а затем был выбран обычный почетный президиум с’езда. В состав этого президиума были избраны Троцкий, Пятаков и Уншлихт. Пятаков, присутствовавший на заседании, поблагодарив за избрание, сказал несколько слов по поводу необходимости широкого развития химических знаний, но закончил свою краткую речь неуместным изречением: «нам наука для науки не нужна». Потом он сам раскаивался в этой фразе, сказав мне, что ее не следовало произносить.

Затем при долгих несмолкавших апплодисментах на кафедру взошел Троцкий для доклада на избранную им тему: «Менделеев и Марксизм»¹¹). Со свойственным ему талантом оратор великолепно произнес свою речь, но если вникнуть в ее содержание, то у каждого останется очень неблагоприятное впечатление. Всякий, кто знал Менделеева лично или по на-слышке, а также по его произведениям, не касающимся химии, никак не мог себе представить, что он был в какой-либо мере заражен идеями марксизма. Выбившись из бедности, Менделеев отлично понимал цену деньгам и был очень расчетливым, даже скупым человеком; он скопил себе изрядное состояние и был скорее капиталистом, но ни в коем случае не марксистом.