Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [129]

В скором времени Троцкий, как председатель Организационного Комитета, собрал совещание для выборов делового президиума и для организации отделов. Партийные товарищи на особом совещании выработали список лиц, которые должны были войти в Президиум, и предложили его на утверждение Организационного Комитета. Моя марка стояла тогда очень высоко: коммунисты выбрали меня заместителем Троцкого, который был выбран председателем Президиума; другим его заместителем был выбран Фрунзе. Насколько я помню, в Президиум, кроме указанных лиц, вошли Уншлихт, Пятаков, председатель Торгово-Промышленного Банка Ксандров и др. На этом же заседании в общих чертах были намечены и отделы «Доброхима». Последующие заседания под председательством Троцкого наметили главные вопросы, которые должны быть проработаны в отделах и преведены в жизнь. Один из таких вопросов, имеющих очень большое значение для развития химических знаний, заключался в обеспечении высших учебных заведений необходимыми средствами для правильной постановки практических и исследовательских работ в химических лабораториях.

Как только Организационным Комитетом был разрешен сбор денег для «Доброхима» в виде членских взносов, пожертвований трестов и частных лиц, а также устройство лекций, концертов и пр., то из разных высших учебных заведений стали поступать просьбы о денежной помощи для нужд химических лабораторий, которые после войны находились в очень печальном состоянии, так как комиссариат народного просвещения отпускал на содержание лабораторий ничтожные средства и совершенно отказывал в отпуске иностранной валюты для покупки химических реактивов и приборов, которых было невозможно достать в СССР. Первым обратился ко мне Ленинградский Университет, который прислал в «Доброхим» особую делегацию, состоявшую из проф. А. Е. Фаворского, одного преподавателя и одного студента. Они обрисовали мне то

ужасное положение, в котором находилась химическая лаборатория Университета и просили меня, чтобы я устроил им аудиенцию с Троцким. Я созвонился с Лев Давидовичем, и вместе с делегацией явились к нему в Реввоенсовет. Троцкий был поражен той картиной, которая была нарисована делега-* цией, и очень любезно обещал с своей стороны сделать все возможное для того, чтобы помочь славной лаборатории, где были произведены классические работы Менделеева, Бутлерова и их учеников, возвеличивших значение работ русских химиков во всем мире. Он обещал также поговорить где надо о незамедлительном отпуске денег из сумм комиссариата. Насколько я помню, и «Доброхим», и Троцкий выполнили свои обещания и оказали посильную помощь.

Организационный Комитет утвердил членский взнос в размере 50 копеек, и утвердил специальный значек для членов «Доброхима». С фабрикацией значка произошла неприятная история. Приближенные к Уншлихту лица рекомендовали одно лицо, которое взяло на себя доставку за установленную! плату, значков известного образца. Не узнав толком, что это за человек (насколько помню, он был партийным или сильно им сочувствующим), ему было дано право на фабрикацию и продажу значка. Через несколько месяцев обнаружилось, что это лицо больше заботилось о хорошей наживе и за произведенные им злоупотребления было отдано под суд.

Деятельность отделов «Доброхима» заставляла желать много лучшего. Первые заседания отделов посещались удовлетворительно, но затем многие, видя бюрократизм, воцарившийся в правлении «Доброхима», потеряли охоту отдавать свое время на бесполезные разговоры, из которых ничего не выходит. Чтобы собрать финансовый отдел «Доброхима», где председателем был Ксандров, мне приходилось по несколько раз звонить к нему. Проходили недели, пока мне удавалось собрать отдел, — а без него нельзя было расходовать ни одной копейки денег.

Осенью 1924 года Троцкий не всегда мог присутствовать на заседаниях Организационного Комитета, и председатель-

ствовать приходилось или Фрунзе, или, большею частью, мне. Собрания происходили в здании Реввоенсовета (бывшее Александровское Военное Училище) и делались все реже и реже, так как члены Реввоенсовета не проявляли особого интереса.

Осенью 1924 года было решено создать отдел «Доброхима», —* «Москвохим»; командующий войсками Московского района Ворошилов вызвал меня к себе для обсуждения этого вопроса и предложил мне выступить на организационном собрании Московского «Доброхима», которое было решено устроить в Экспериментальном театре; кроме меня, должны были выступить и другие лица. Я указал, что' желательно было бы выступление профессора Московского Университета Е. И. Шпитальского, как хорошего оратора и как принимающего большое участие в изготовлении ядовитых газов. В назначенный день (конец октября) состоялось многочисленное собрание лиц, пожелавших принять участие в организации «Москво-хима». Театр был переполнен. В Президиуме, под председательством Уншлихта, были морской комиссар Зоф, Буденный, Ворошилов, я и другие. После краткой речи Уншлихта, разъяснивший цель этой организации, я произнес речь на тему: «Химическая Промышленность ■— база химической обороны». Так как громадное число слушателей были студенты Высших Учебных Заведений, то я в своей речи обрисовал условия учебы студентов до войны 1914 года. Я указал им, что громадное число студентов уроками и различными способами должны были зарабатывать деньги для своей жизни и потому не были оранжерейными растениями, находящимися на попечении своих родителей. Они с большим энтузиазмом вели научные химические исследования для получения степени кандидата Университета и в то же время работали на стороне, чтобы добыть средства для своего существования. Мои речи, — «Задачи Доброхима» и о «Химической Промышленности, —* были напечатаны в двух изданиях по десять тысяч экземпляров и были все распроданы. Замечательно красивую речь сказал Шпитальский; аудитория слушала его с особым вниманием и и с громадным удовольствием принимала его остроумные сравнения. Но одна из его фраз, в сущности совершенно невинная, была поставлена ему на вид, когда он был арестован в 1928 году: он показал аудитории маленький пузырек, наполненный водой, и сказал, что если бы жидкость, наполняющая этот пузырек, была бы тем ядовитым газом, который употребляется ныне в газовой войне, то разбрызгивая такую жидкость, мы получили бы такую концентрацию ее паров в этом театре, которая была бы достаточной, чтобы отравить всех здесь присутствующих. Деятельность Москвохима не отличалась также какими либо существенными результатами; мне приходилось иногда посещать заседания Президиума, куда я был выбран в качестве его члена, но я видел, что большой пользы это учреждение не принесет.