Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский - [8]
Ударил Олекса челом Дмитрию, взмолился слезно:
- Прости, княже, в позоре живу. Филипп мой совсем от рук отбился, сладу с ним нет. Уж и вразумлял я его, и поучал, да все попусту. Видать, сладка та вдовица Лукерья.
- Ты, боярин Олекса, человек именитый, ужели на Лушку управы не найдешь?
- Я, княже, повел с ней речь, да она на меня грудью поперла.
Дмитрий весело рассмеялся:
- А что, боярин, может, тебе и согрешить с ней не грех?
Олекса сплюнул:
- Не по зубам мне, княже. А она мне сказывает: «Я баба молодая, мне мужик потребен, и я твоего Фильку с кашей съем».
Расхохотался Дмитрий:
- Я, боярин Олекса, чем могу помочь тебе? Да и душой бабьей не волен я распоряжаться.
Тысяцкий потеребил бороду, хмыкнул:
- Оно-то так, княже, однако помочь моей беде в твоей силе.
Дмитрий брови поднял:
- Как, боярин?
- Телом Лукерьи ты не вправе распоряжаться, а вот Филипп… Увези-ка ты его из Новгорода от греха подале. Возьми его в свою дружину младшую. Дюже кровь у него играет.
Призадумался Дмитрий: «Есть правда в словах Олексы. Да ко всему, Филипп бывал в Копорье».
- Пойдет ли сын твой в гридни, в младшую дружину?
Олекса обрадовался:
- В согласии он. Да и впрок ему.
- Ну, Олекса, быть по твоему. Возьму. Тысяцкий хотел уже уходить, как Дмитрий заметил:
- Ох, боярин Олекса, лютым недругом ты будешь у Лукерьи.
- То бабье дело…
И оказался Филька на службе у великого князя Дмитрия.
После Рождества установилась сухая и ясная погода. Мороз держал, и по утрам лес наряжался в серебристые одеяния. Чуткое эхо откликалось звонко, будто затевая разговор, и новгородцы утверждали: леший беседу ведет.
Выступили на рассвете, едва небо поблекло. Через городские ворота, именуемые Переяславскими, что на запад глядят, дорогой на Ладогу потянулся поезд в полсотни саней. На первых розвальнях гридни, к саням подседланные кони приторочены. Часть обоза загружена кожаными мешками с крупой, коробами с мороженым мясом и салом вепря, овсом для лошадей.
Гасли, перемигиваясь, звезды, алел восток. Великий князь с воеводой ехали в крытой санной кибитке, переговаривались.
- Заночуем в Тесове, - сказал воевода. - От Тесова дорога лесом пойдет, а дальше места болотистые.
- Проследи, воевода, чтоб гридни коней берегли: по утрам мороз злеет.
На восьмой версте от Новгорода свернули с ладожской дороги на Копорье, в страну моря Варяжского. Зажатая между вековыми лесами, ледяная дорога на проглянувшем скупом солнце отливала голубизной.
- Из Ладоги Довмонт весть подал: вскорости на Копорье подастся, - заметил Дмитрий.
- Недоимки собирать начнем с дальних деревень, какие за лесами прячутся. В леса ордынцы остерегаются заходить.
- На то и расчет.
В Тесове было несколько изб, обнесенных бревенчатым тыном. Здесь и остановились на ночевку. Дмитрию отвели избу-пятистенку, постелили на лавке. Лежал, глаза в потолок уставил. Тело от дороги просило покоя, а в голове одни думы: ордынские счетчики выход снимают исправно, и, чтобы собрать недоимки, на кои новгородцы расчет держат, надобно немало лесов объездить, Ростислав правду говорил. Но пушнины он, Дмитрий, наберет…
На рассвете князь выбрался из избы, постоял, закутавшись в подбитый мехом плащ. Под навесом кони пофыркивали, крупы войлочными попонами укрыты. В копенках сена гридни согревались. На большой полянке ярко горел костер. Сухостойное дерево полыхало огнем. Жар был щедрым, и вокруг теснились гридни. С ними был и воевода.
Ростислав заметил Дмитрия:
- Отогревайся, великий князь, путь впереди неблизкий. Что до меня, так мне сподручней на коне, чем в санях.
Дмитрий посмотрел на небо:
- Пора выступать. Гридни передохнули, и кони выстоялись, не то к утру мороз заберет…
На седьмые сутки пути пахнуло с моря Варяжского, задул сиверко. Однако свисти не свисти, а Копорье, избы посада вот они, рядом.
Гридни обрадовались, соскакивали с саней, бежали, проваливаясь в снегу. А впереди всех Филька: места ему знакомые.
Увидели со сторожевой башни княжий поезд, ворота отворили, закричали:
- Айда в избы, отогревайтесь!
А в Копорье шум, гомон. Гридни друг друга перекричать норовят:
- Эй, ребята, девки копорьевские каковы? Сладки небось?
- Медовые!
- Мордатые, глазки узкие!
- Только ли?
- А чисты?
- С дымком чумным.
- Дак мы их в бане попарим! С веничком!
- Гы! Коли так!..
Великий князь Дмитрий сказал воеводе удовлетворенно:
- Вот и добрались мы, Ростислав, до края озерного!
- Сколь же лет не бывали мы в Копорье?
- Да с той поры, как посылал нас князь Александр Ярославич оборонять этот край от свеев.
- Давно то было! Долго ли ноне пребывать здесь? Дмитрий не ответил.
Земля слухами полнится…
Даже в краю озерном, где деревню от деревни версты отделяют и все больше деревеньки-однодворки, неслось известие: из Новгорода князь с дружиной недоимки собирает.
Лопарям такие слухи в удивление. «Мы, - говорят, - татарам выход платили, их переписчики все взяли. Что князь Новгородский хочет?»
Дни для княжеской дружины настали суетные. В метель и непогоду распахивались ворота копорьевского острожка[9] и выезжали на розвальнях гридни. По однодворкам, по дальним чумам рыскали дружинники, отбирали гривны и меха. Слух о бесчинствах гридней разносился по всему озерному краю.
Иван Молодой (1458-1490), старший сын и соправитель Великого князя Московского Ивана III, один из руководителей русской рати во время знаменитого «Стояния на Угре» 1480 года, был храбрым воином и осторожным политиком. Если бы загадочная смерть в возрасте 30 лет не прервала жизнь молодого князя, то в историю России никогда не были бы вписаны страшные страницы тирании князя, прозванного Грозным.
Русь начала XVI века. Идет жестокая борьба за присоединение к Москве Пскова и Рязани, не утихает война с Речью Посполитой. Суров к усобникам великий князь Московский Василий III, и нет у него жалости ни к боярам, ни к жене Соломонии — в монастырь отправит ее. Станет его женой молодая Елена Глинская — будущая мать царя Ивана Грозного…Блестящий и пронзительный в своей правдивости роман от мастера исторического жанра!
Роман посвящен времени княжения Ивана Калиты - одному из важнейших периодов в истории создания Московского государства. Это третья книга из серии «Государи московские», ей предшествовали романы «Младший сын» и «Великий стол».
О жизни и деятельности младшего сына великого князя Александра Невского, родоначальника московских князей и царя Даниила Александровича (1261–1303) рассказывают романы современных писателей-историков Вадима Каргалова и Бориса Тумасова.
Романы Н. Алексеева «Лжецаревич» и В. Тумасова «Лихолетье» посвящены одному из поворотных этапов отечественной истории — Смутному времени. Центральной фигурой произведений является Лжедмитрий I, загадочная и трагическая личность XVII века.
Нигилисты прошлого и советские историки создали миф о деспотичности, и жестокости Александра II.В ином свете видят личность царя и время его правления авторы этого тома.Царь-реформатор, освободитель крестьян от крепостной зависимости – фигура трагическая, как трагичны события Крымской войны 1877 – 1878 гг., и роковое покушение на русского монарха.В том вошли произведения:Б. Е. Тумасов, «ПОКУДА ЕСТЬ РОССИЯ»П. Н. Краснов, «ЦАРЕУБИЙЦЫ».
В агитационной брошюре разоблачается Национал-Социалистическая Немецкая Рабочая Партия как политическая партия крупного германского финансового капитала — империалистической буржуазии. Автор выявляет и описывает основные вехи истории фашизма в Германии.
Книга представляет собой результат многолетних исследований автором, одного из сложнейших периодов истории Древнего Рима. В ней рассматриваются те аспекты социально-политического развития Римской империи в III в. н. э., которые являются предметом спора современных антиковедов. На основании свидетельств исторических источников автор показывает роль важнейших политических институтов римлян — сената и армии — в социально-политической жизни римского государства в III в. н. э., пытается решить вопрос о правомочности утверждении антиковедов относительно провинциального сепаратизма в империи в кризисный век ее истории, предлагает новую трактовку ряда теоретических аспектов проблемы кризиса III века в Римской империи.
Книга отечественного ученого-антиковеда, доктора исторических наук, профессора М. Г. Абрамзона является первым в современной историографиии обстоятельным исследованием, посвященным более чем двухсотлетней истории организации римской провинции в одной из областей Малой Азии — Киликии. В период со II в. до н. э. по I в. н. э. эта область играла чрезвычайно важную роль в международных отношениях на Ближнем Востоке и занимала особое место в системе владений Рима. Опираясь на богатый фактологический материал — сведения античной традиции, данные эпиграфики, археологии и особенно нумизматики, — автор подробно реконструирует все перипетии исторических событий, происходивших в Киликии в эпоху «мирового владычества» римлян.
Книга "Под маской англичанина" формально не является произведением самого Себастьяна Хаффнера. Это — запись интервью с ним и статья о нём немецкого литературного критика. Однако для тех, кто заинтересовался его произведениями — и самой личностью — найдется много интересных фактов о его жизни и творчестве. В лондонском изгнании Хаффнер в 1939 году написал "Историю одного немца". Спустя 50 лет молодая журналистка Ютта Круг посетила автора книги, которому было тогда уже за 80, и беседовала с ним о его жизни в Берлине и в изгнании.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.