Жизнь навыворот - [26]

– Марина. Бывшая невеста Игоря, а вы?

– А я, – Серафима смяла наманикюренные пальчики, – его подавленная агрессия.

Кудрявая куколка открыла аккуратный ротик:

– Пусти!

А когда в ответ боль усилилась, завизжала, поливая ухмыляющуюся Серафиму дистиллированной матерщиной.

– Тебе конец! Ты поняла?! Тебя найдут?! Пусти меня!

Вокруг стали собираться люди.

– Серафима, – в голосе Игоря слышался рокот зарождающейся лавины. – Отпустите ее.

Капкан раскрылся и Марина с громким всхлипом вжалась в спинку дивана, баюкая ноющую руку.

– Ты! Ты! И ты, Игорь, – стремясь взять реванш, она набросилась на того, кто никогда не отвечал. – Твою женщину у тебя на глазах избивают, а ты! Кто ты после этого?

– Ты не моя женщина, Марина, – сказал он, едва сдерживая ярость. – Ты ушла и, это, пожалуй, лучшее, что ты сделала. А теперь исчезни из этого кафе и из моей жизни. Все вещи, которые ты забыла, я отправлю к тебе на квартиру. Уходи, Марина.

Она не сводила с Игоря широко распахнутых глаз, мягкий подбородок дрожал, а на концах наращенных ресниц трепетали слезинки.

– Я…

– Уходи, – от негромкого удара по столешнице звякнула посуда. – Молча.

И она ушла. Под перешептывание случайных свидетелей. Нарочито высоко задрав голову, балансируя на тонких каблуках, Марина шла к женскому туалету, чтобы там по-бабьи разрыдаться, проклиная советчиц, на разные голоса уверявших:

– Да на коленях он к тебе приползет, вот увидишь. С кольцом в зубах.

И она ведь видела. И букет. Розы, ее любимые жемчужно-белые. И кольцо в знаменитой голубой коробочке. Овальный бриллиант в платине. Заветные буковки с внутренней стороны ободка. И свадьбу. И медовый месяц. И… Что же делать? Что же ей теперь делать?!

Глава 14

До машины шли молча. Глухая тишина накрыла их войлочным колпаком, отгородив от суеты ярмарочного сборища. Игорь часто дышал, хмурился и чудом не налетал на прохожих. Не говоря ни слова он открыл багажник, помог Серафиме сгрузить пакеты и уже в салоне сказал негромко:

– Больше так не делайте.

Пристегивавшаяся Серафима отпустила ремень, развернулась, смерила мрачного, как дождливое небо, мужчину долгим внимательным взглядом.

– Меня задели, я ответила. Ваши дела с Мариной меня не касаются, но плевать ядом в мою сторону она не будет.

– Вы могли повредить ей руку, – с нажимом сказал Игорь.

В карих глазах тлели угольки недавнего пожара.

– Я могу сломать ей руку, – невозмутимо заметила Серафима, – но мне тяжело представить ситуацию, в которой я это сделаю.

– Вы… – Игорь снял очки, устало потер переносицу. – Это ужасно. То, что вы говорите.

Она рассеянно барабанила пальцами по приборной панели, между бровями залегла складка, а крылья носа нервно подрагивали.

– Игорь, я ценю вашу попытку пробудить мое коматозное человеколюбие, но сейчас не лучший момент.

Ровно десять секунд в салоне было тихо.

– Пристегнитесь, – наконец бросил Игорь, заводя двигатель.

Прикрыв глаза от облегчения, Серафима потянулась за ремнем.

Занеся в квартиру пакеты, Серафима объявила: сегодня день оливье, поставила вариться овощи и отправилась за недостающими продуктами. Дождь сменился мерзкой моросью, за день вода заполнила выбоины на уставшем от людей и машин асфальте, и нужно было держаться подальше от проезжей части, чтобы не попасть под грязно-коричневый душ. Потолкавшись между рядами в поисках горошка и соленых огурцов, предъявив внезапно бдительной кассирше паспорт, Серафима сгрузила в пакет покупки, распечатала новую пачку сигарет и отправилась домой.

По невидимым водным нитям, связавшим сегодня небо и землю, на город медленно стекали сумерки. Дома расцветали огнями, улицы щетинились светом фонарей. У подъезда несмотря на непогоду ошивался сосед Ванька и компания. Двое с ногами забрались на лавочку и плевали в собравшуюся под ней лужу. Третий грузно топтался рядом. Молодые и дерзкие оглашали округу заливистым ржанием.

– Симуля, – оскалился сосед, – угости сигареткой.

– Сегодня в меню только живительные пендели, – не сбавляя скорости бросила Серафима.

– Слышь, подруга, ты че борзая такая? – здоровяк отклеился от скамейки, преграждая дорогу.

У него были мокрые темные вихры, плоский чуть вздернутый нос и пухлая нижняя губа. Она спелой долькой грейпфрута нависала над скошенным подбородком, за которым просматривался второй. Близко посаженные глаза смотрели нагло, оценивающе.

– Тебя как зовут? – устало поинтересовалась Серафима.

– Сэм.

– У меня был тяжелый день, Сэм, не нужно его усложнять.

Серафима сделала шаг влево, парень сдвинулся вместе с ней. Шаг вправо – тот же результат. Она замешкалась, раздумывая, в какую категорию определить хамоватого тинэйджера: еще к детям, которых бить нельзя, или уже к взрослым, которых можно, а иногда и нужно.

– Н-н-ну? – парень сложил на груди крупные руки. – И че?

В этот исполненный шекспировского драматизма момент у Серафимы зазвонил телефон.

– Ваня, убери его, – холодно сказала она, выуживая из кармана мобильный. – Я не шучу. Да?

– Има? – раздался в трубке знакомый голос. – Привет.

– Привет, Аргит.

Серафима скосила глаз, наблюдая за соседом, который белкой подскочил к приятелю и начал что-то торопливо объяснять.