Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть четырнадцатая - [10]

 Неизбѣжнымъ слѣдствіемъ такого поведенія было, что всѣ полагавшіе сначала необходимымъ ограничишь его свободу (какъ думала большая часть Европы), утвердились въ мысли, что причины, требовавшія сего ограниченія, продолжали еще существовать. Мы неохотно прибѣгаемъ опять къ употребленному уже нами сравненію заключеннаго льва; но вѣроятно, что если бъ царь звѣрей, о выпущеніи коего просилъ Донъ Кихотъ, вмѣсто того, чтобы показать себя кроткимъ и миролюбивымъ, началъ бы ревѣть, прыгать и грызть запоры своей клѣтки, то сомнительно, чтобы и самъ Великій Исправитель Злоупотребленій сталъ ходатайствовать о его освобожденіи.

 Въ Ноябрѣ мѣсяцѣ 1816 года, Наполеонъ понесъ очень чувствительную потерю, чрезъ удаленіе отъ него Грача Ласъ-Каза. Неограниченная привязанность Грача къ Императору не подлежитъ никакому сомнѣнію, а лѣта его и гражданское его званіе устраняли его отъ ссоръ и распрей, которыя, не взирая на всеобщую привязанность къ Наполеону, возгорались иногда между военными Офицерами его Лонгвудскаго дома. Онъ имѣлъ склонность къ Литературѣ, и былъ въ состояніи разговаривать о главныхъ предметахъ Исторіи и Наукъ. Бывъ эмигрантомъ и зная всѣ происки, всѣ козни стариннаго дворянства, онъ забавлялъ Наполеона пріятными для него разсказами. Сверхъ того онъ собиралъ и записывалъ все, говоренное Наполеономъ, съ наивеличайшею точностью и съ неутомимымъ прилежаніемъ. Подобно автору одной изъ занимательнѣйшихъ книгъ на Англійскомъ языкѣ (Босвелевой Жизни Жонсона), Графъ Ласъ-Казъ не находилъ ничтожнымъ ничего, служащаго къ изображенію избраннаго имъ предмета. Подобно также Босвелю, удивленіе его къ своему герою такъ было велико, что иногда можно счесть его вовсе лишеннымъ понятія о добрѣли злѣ: такъ онъ неизмѣнно считалъ хорошимъ все, сказанное или сдѣланное Наполеономъ. Но если привязанность отчасти его и ослѣпляла, то покрайней мѣрѣ она происходила прямо отъ сердца. Графъ существеннымъ образомъ доказалъ свою искренность, предоставя своему повелителю въ распоряженіе 4.000 фунтовъ стерлинговъ или около сей суммы, что составляло все его имущество, положенное имъ въ Англійскій банкъ.

 Къ несчастію нашему и къ его собственному, ибо онъ конечно считалъ таковымъ разлуку свою съ Наполеономъ, Графъ Ласъ-Казъ подвергся искушенію сдѣлать поступокъ, противный данному имъ и прочими спутниками Наполеона обязательству, не производишь тайной переписки за предѣлами острова. Случай возвращенія одного изъ служителей въ Англію побудилъ его ввѣришь сему человѣку письмо, написанное на кускѣ бѣлой шелковой ткани и вшитое для лучшей скрытности въ одежду. Письмо сіе было надписано на имя Принца Луціана Бонапарте. Такъ какъ это было явнымъ нарушеніемъ, и по весьма важной статьѣ обязательствъ, которыя Графъ Ласъ-Казъ обѣщалъ соблюдать, то его выслали съ острова на Мысъ Доброй Надежды, а оттуда въ Европу. Журналъ его оставался нѣсколько времени въ рукахъ Сира Гудзона Лоу; но, какъ мы ужъ имѣли случай замѣтишь, въ послѣдствіи были въ немъ сдѣланы перемѣны и прибавленія, вообще для Губернатора неблагопріятныя, противъ того, какъ рукопись первоначально была написана при отъѣздѣ Гра*а съ острова Св. Елены. Сокращеніе пребыванія Ласъ-Каза на островѣ тѣмъ болѣе достойно сожалѣнія, что Журналъ его заключаетъ въ себѣ лучшее собраніе, не только настоящихъ мыслей Наполеона, но и мнѣній, которыя онъ желалъ за таковыя выдать. Безъ сомнѣнія, разлука съ симъ вѣрнымъ слугою долженствовала усилить отчаяніе безутѣшнаго Лонгвудскаго изгнанника; но нельзя не замѣтишь, что если ужъ одинъ изъ самыхъ приближенныхъ къ Наполеону людей позволялъ себѣ такимъ образомъ нарушать свои обязательства, то Сиръ Гудзонъ Лоу имѣлъ полное право не довѣрять даваемымъ ему обѣщаніямъ и отказывать въ ослабленіи строгости надзора, необходимой для воспрепятствованію побѣгу узника.

 Жалобы Наполеона и его спутниковъ естественнымъ образомъ подали поводъ къ изслѣдованіямъ -- на счетъ обхожденія съ бывшимъ Императоромъ -- въ Англійскомъ Парламентѣ; но общія понятія, выше нами изложенныя, и сдѣланныя Министрами опроверженія, преувеличенныхъ показаній, полученныхъ съ острова Св. Елены, перевѣсили доводы краснорѣчиваго и чувствительнаго Наполеонова заступника, Лорда Голланда.

 Дѣло сіе было представлено Палатѣ Перовъ 18 Марта 1817 года. Лордъ Голландъ, въ благоразумной, умѣренной рѣчи сказалъ, что онъ не станетъ покушаться склонять Палашу къ перемѣнѣ политическихъ мѣръ, опредѣленныхъ для Наполеона. Мѣры сіи были приняты вопреки его (Лорда Голланда) мнѣнію; но онѣ утверждены одобреніемъ Парламента, и онъ не надѣется, чтобы Палата согласилась уничтожить свое опредѣленіе. Но если заключеніе Наполеона было, какъ тогда сказано, мѣрою необходимости; то изъ сего же слѣдуетъ, что оно не должно простираться за предѣлы того, что дѣйствительно необходимо, и что не должно употреблять противъ плѣнника никакой безполезной строгости. Лордъ Голландъ представлялъ доставленныя ему свѣдѣнія, не какъ неоспоримыя доказательства, но только какъ слухи, требующіе изслѣдованія дѣда, столь близко касающагося чести Англіи. Большая часть доводовъ, на коихъ Лордъ Голландъ основывалъ свое представленіе, заключалась въ спискѣ жалобъ, доставленномъ отъ Генерала Монтолона. О свойствѣ сихъ жалобъ мы уже говорили выше, но теперь вкратцѣ можно еще упомянуть объ нихъ вмѣстѣ съ отвѣтами на оныя Британскаго Правительства.