Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая - [37]

 Самъ Бонапарте и его ревностнѣйшіе приверженцы старались оправдать или извинить его хищничество слѣдующими доводами, коимъ мы оставляемъ всю силу, могущую въ нихъ заключаться. Они говорили, весьма основательно, что Бонапарте, соображая вообще его поступки, не былъ себялюбивый похититель власти, и что средство, чрезъ которое онъ пріобрѣлъ ее, искуплялось употребленіемъ, которое онъ изъ нея сдѣлалъ. Это правда; ибо мы не хотимъ унижать достоинствъ Наполеона замѣчаніемъ, что по мнѣнію искуснѣйшихъ политиковъ, Государи, коихъ права на власть сомнительны обязаны, хотя бъ только для своей собственной пользы, царствовать такимъ образомъ, чтобы земля ихъ чувствовала выгоды, состоя подъ ихъ державою. Мы охотно подтвердимъ, что во многихъ дѣлахъ своего внутренняго управленія Бонапарте показалъ, что онъ желаетъ считать свои выгоды нераздѣльными съ выгодами Франціи; что онъ тѣсно соединяетъ благо ея со своею славою; и что онъ тратилъ свои сокровища на украшеніе государства, а не на свои собственные расходы. Мы не сомнѣваемся, что ему гораздо пріятнѣе было видѣть образцовыя произведенія искуствъ, собранными въ Музеумѣ, чѣмъ имѣть ихъ на стѣнахъ собственнаго дворца своего; и что онъ отъ искренняго сердца упрекалъ Іозефину за то, что она дорогою цѣною покупала растенія для своего Мальмезонскаго сада; ибо склонность ея причиняла ущербъ Общественному Ботаническому Саду въ Парижѣ. Мы допускаемъ, что Бонапарте совершенно прилѣпился къ землѣ, надъ которою онъ царствовалъ, и что онъ желалъ доставить ей своими исполинскими планами наибольшій внѣшній блескъ и наивеличайшее внутреннее благосостояніе. Безъ сомнѣнія можно сказать, по тѣсной связи всякой страны съ ея владыкою, что какъ Франція не имѣла ничего, непринадлежащаго ея Императору, то онъ трудился собственно для себя, воздвигая въ государствѣ великолѣпныя зданія, и не болѣе терялъ изъ вида свои выгоды, какъ помѣщикъ, который, пренебрегая садъ свой, занимается украшеніемъ своего парка. Но не должно слиткомъ строго заглядывать въ сокровеннѣйшія чувства человѣка, гдѣ часто можно найти нѣчто, подобное эгоизму. Достаточно сказать, что эгоизмъ, обнимающій выгоды цѣлаго государства, столь благороденъ, высокъ и чистъ въ своихъ свойствахъ, что онъ близокъ къ патріотизму; и добрыя измѣренія Бонапарте для Франціи, которою онъ самовластно управлялъ, не болѣе могутъ подлежать сомнѣнію, какъ любовь самовластнаго отца, который желаетъ сдѣлать сына своего счастливымъ, предписывая ему единственнымъ условіемъ совершенную покорность его волѣ. Бѣда только въ томъ, что неограниченная власть, какъ въ государствѣ, такъ и въ семействѣ, зависитъ иногда болѣе. отъ прихоти, чѣмъ отъ разсудка, и дѣлается сѣтью для того, кто имѣетъ оную въ рукахъ своихъ, и бременемъ для тѣхъ, на кого она простирается. Отецъ, напримѣръ, желая видѣть своего сына счастливымъ и устроить его состояніе, принуждаетъ молодаго человѣка жениться по расчету противно его склонности; и Бонапарте полагалъ, что онъ трудится для блага и для расширенія Франціи, тогда какъ, предпочитая блескъ побѣдъ благословенному миру, онъ велъ цвѣтъ ея юношества на смерть въ чужія земли, и погубивъ оный, предалъ ее въ руки иноземныхъ завоевателей, раздраженныхъ его честолюбіемъ.

 Таковы размышленія, которыя сами собою возникаютъ при разборѣ признаннаго всѣми похищенія Наполеономъ самодержавной власти, коею онъ уже въ полной мѣрѣ пользовался со времени назначенія его по смерть Первымъ Консуломъ. Вскорѣ послѣ того обнаружилось, что Франція, съ приращеніемъ владѣній и могущества, доставленнаго ей Наполеономъ, была слиткомъ тѣснымъ поприщемъ для его честолюбія. Италія представила собою первое, разительное тому доказательство.

 Сѣверныя государства Италіи слѣдовали промѣру Франціи во всѣхъ измѣненіяхъ ея правительствъ. Онѣ сдѣлались Республиками съ Директоріею, когда Наполеонъ мечемъ своимъ завоевалъ ихъ у Австрійцевъ, и преобразовались въ родъ Консульскаго Правленія, когда такое же было учреждено въ Парижѣ 18 Брюмера. А теперь имъ предстояло сдѣлать у себя Королемъ того, который пользовался уже надъ ними Царскою властью, подъ титуломъ Президента.

 Сановники Италілиской (недавно еще Цизальпинской) Республики предчувствовали, чего отъ нихъ ожидаютъ. Они отправила въ Парижъ депутатовъ съ представленіемъ ощущаемой ими необходимости учредить у нихъ Монархическое наслѣдственное правленіе. И Марта, бывъ допущены на аудіенцію къ Императору, они объявили ему единогласное желаніе своихъ соотечественниковъ, чтобы Наполеонъ, основатель Италія не кой Республики, сдѣлался Монархомъ Италіанскаго Королевства. Ему предоставлялась власть избрать по себѣ наслѣдника, Француза или Италіянца. Однако жъ, будто бы по остатку чувствъ независимости, сочинители сего униженнаго представленія не прашивали, чтобы короны Французская и Италіянская, исключая настоящій случай, никогда не были соединены на главѣ одного Монарха. Наполеонъ ногъ, въ продолженіе своей жизни, отдать Италіянское Королевство одному изъ своихъ наслѣдниковъ, отъ него ли рожденному или имъ усыновленному, но особеннымъ условіемъ постановлялось, чтобы уступка сія не могла сдѣлаться, пока Французы будутъ занимать Неаполитанскія владѣнія, Россіяне Корфу, а Англичане Мальту.