Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая - [35]

 2 Декабря свершился обрядъ коронованія въ древнемъ Соборѣ Св. Богородицы, со всею пышностью, которую можно было придать сему торжеству. Вамъ однако же сказывали, что народъ де принялъ сего вѣнчанія съ тѣмъ восторгомъ, который обнаруживаютъ жители всѣхъ столицъ и въ особенности Парижа, при подобныхъ случаяхъ. Они въ немногіе годы столько насмотрѣлись обрядовъ, торжествъ и зрѣлищъ, имѣющихъ совершенно противоположныя основанія, и которыя хотя и были объявлены прочными и неизмѣнными, но ниспровергались новыми понятіями, что они считали коронацію Наполеона также обманчивымъ призракомъ, которыя въ свою очередь исчезнетъ. Самъ Бонапарте казался разсѣяннымъ и мрачнымъ до тѣхъ поръ, пока онъ былъ призванъ къ чувству своего величія возгласами иного численныхъ депутатовъ и сановниковъ, присланныхъ изъ разныхъ областей Франціи для того, чтобы присутствовать при коронаціи. Люди сіи были избраны сообразно съ ихъ политическими мнѣніями; и какъ многіе изъ нихъ получили мѣста отъ Правительства или надѣялись милостей отъ Императора, то они вознаградили пылкимъ изъявленіемъ своего усердія и своими рукоплесканіями холодность добрыхъ Парижскихъ гражданъ.

 Императоръ произнесъ присягу коронованія, по установленному для такихъ случаевъ порядку, положивъ руку на Евангеліе и повторяя слова, которыя говорилъ ему Папа. Но самое коронованіе было замѣчательно по уклоненію отъ вообще принятыхъ обрядовъ,-- уклоненію, показывающему человѣка, время и обстоятельства. При всѣхъ другихъ торжествахъ такого рода, корона надѣвается на главу вѣнценосца старшею духовною особою, какъ представляющею Божество, чрезъ которое Государи владычествуютъ. Но даже и отъ Главы Католической Церкви, Бонапарте не захотѣлъ принять златаго символа своего Царскаго достоинства, коимъ онъ былъ обязанъ безпримѣрной цѣпи воинскихъ и гражданскихъ успѣховъ. По освященіи короны Папою, Наполеонъ взялъ се съ алтаря и собственноручно возложилъ оную на чело свое. Послѣ сего онъ надѣлъ вѣнецъ на главу Императрицы, какъ бы желая показать, что ея владычество отъ него происходитъ. Многолѣтіе было провозглашено; герольды (ибо они также опять вошли въ моду), возвѣстили, "что достославный и всеавгустѣйшій Императоръ Французовъ коронованъ и возведенъ на престолъ." Такъ кончилось достопамятное торжество сіе. Присутствовавшіе при ономъ конечно должны были усомнишься, на яву ли они его видѣли или воображеніе ихъ сотворило сей призракъ, столь блистательный по своему виду, столь необычайный по своему происхожденію и столь кратковременно существовавшій.

 Наканунѣ коронаціи (т. е. 1 Декабря) Сенатъ представилъ Императору, собранные въ Департаментахъ голоса, которыхъ не ожидали для того, чтобы дѣйствовать. Болѣе трехъ миліоновъ пяти сотъ тысячъ гражданъ подали голоса свои; и изъ нихъ только около трехъ тысячъ пяти сотъ объявили себя противъ. Вице-Президентъ Нёшато объявилъ "что Сенатъ и народъ единогласно утверждаютъ сіе назначеніе, и что никакое Правительство не могло основываться на правахъ, болѣе неоспоримыхъ."

 Слогъ сей быль въ то время вообще принятъ, но когда ораторъ, продолжая свою рѣчь, прибавилъ, что мѣра сія послужитъ Наполеону ко введенію въ гавань корабля Республики, то можно было подумать, что это сказано больше въ насмѣшку, чѣмъ изъ лести.

 Наполеонъ отвѣтствовалъ, обѣщаясь употребить власть, ввѣренную ему всеобщимъ согласіемъ Сената, народа и войскъ ко благу той страны, которую онъ, съ поля битвы, первый привѣтствовалъ названіемъ Великой. Сверхъ того онъ объявилъ отъ имени своей династіи, что дѣти его будутъ подпорами престола, служа вмѣстѣ и первыми воинами въ арміи, и первыми судьями въ гражданствѣ.

 Какъ всякое слово, при подобномъ случаѣ, было питательно взвѣшено и разсмотрѣно, то онымъ показалось, что этотъ обѣтъ Наполеона за дѣтей, еще несуществующихъ, обнаруживалъ намѣреніе развестись, ибо отъ настоящей своей супруги онъ потерялъ уже надежду имѣть наслѣдниковъ. Другіе осуждали пророческую увѣренность, съ которою онъ опредѣлялъ судьбу и дѣянія существъ, еще не рожденныхъ, и говоря о царствованіи, едва начинающемся, употреблялъ слово династія, присвоиваемое обыкновенно длинному поколѣнію Принцевъ.

 Остановимся на минуту, дабы разсмотрѣть этотъ актъ одобренія народомъ новаго правительства, ибо онъ только представляетъ намъ нѣчто въ родѣ законнаго права, на основаніи котораго Наполеонъ могъ требовать себѣ повиновенія. Самъ онъ, разсуждая послѣ своего паденія, о правахъ своихъ быть признаваемымъ законнымъ Монархомъ, всегда опирается на то, что онъ былъ призванъ на тронъ гласомъ народа.

 Не станемъ подробно разбирать того, какимъ образомъ списки, содержащіе въ себѣ голоса гражданъ, составлялись чиновниками, которымъ сіе было поручено,-- замѣтимъ лишь мимоходомъ, что всѣ сіи чиновники зависѣли отъ правительства, и что не было никакой возможности провѣрить точность ихъ донесеній. Не будемъ также повторятъ, что не дождавшись народнаго избранія, Наполеонъ принялъ уже Государство отъ Сената, и въ слѣдствіе сего былъ провозглашенъ Императоромъ. Оставя всѣ сіи обстоятельства, мы вспомнимъ только, что во Франціи обыкновенно считается болѣе тридцати милліоновъ жителей, и что изъ нихъ только три милліона пять сотъ тысячъ подали голоса свои. Тутъ не было и третьей части, за исключеніемъ женщинъ и дѣтей, изъ имѣющихъ право объявлять свое мнѣніе тамъ, гдѣ шло дѣло о наивеличайшей перемѣнѣ, которой могло подвергнуться государство; и должно сознаться, что воля столь малочисленной части народа слишкомъ была слаба для того, чтобы обязать собою всѣхъ прочихъ. Говорили, правда, что какъ вопросъ сей былъ предложенъ всему народу вообще, то каждый имѣлъ обязанность дашь свой частный отвѣтъ, и что не объявившихъ голосовъ своихъ, должно было считать согласными съ мнѣніемъ большинства. Но доводъ сей совершенно противенъ духу законоположеній въ подобныхъ случаяхъ и столь же мало можетъ быть уваженъ, какъ оправданіе того солдата, который, будучи обвиненъ въ похищеніи ожерелья съ образа Богоматери, при допросѣ показалъ, что онъ прежде испрашивалъ на сіе у Святой Дѣвы позволенія, и, не получивъ отъ нея отвѣта, принялъ молчаніе за согласіе.