Жизнь наградила меня - [18]

Шрифт
Интервал

Как-то заявила, что в деревню возвращаться не собирается. «Чего я там не видала?» Но через год мама все же выпихнула ее в отпуск, хоть Нуля и сопротивлялась: «Девка-то без меня совсем отощает. И чего мне отдыхать? Я, чай, тут не надорвалась!» Но поехала.

Вернулась веселая, оживленная, письма от жениха начали сыпаться, как благодатный дождь в пустыне. Нуля накупила нарядов, было очевидно, что дни ее в нашей семье сочтены. Но в декабре 1939 года жених опять замолк. На этот раз – навсегда. Он был убит неподалеку от Ленинграда 1 января 1940 года в короткой Советско-финской войне.

Когда мы с мамой в августе 1941 года уехали в эвакуацию с интернатом Союза писателей в деревню Черная под Молотовым (Пермью), о чем я расскажу ниже, Нуля осталась в Ленинграде, нося передачи папе в тюрьму.

После прорыва блокады она приехала в Молотов, отпустила маму с папой в Ленинград, и мы зажили с ней вдвоем. Она поступила на работу уборщицей в Комитет по делам искусств. Пока она мыла полы, я просиживала в просмотровом зале, «принимая» вместе с начальником Комитета выступления танцоров, певцов, фокусников, «оценивая» работу хоров, ансамблей, драматических коллективов. За городом нам выделили крошечный участок земли. Нуля посадила картошку, морковь, брюкву, и по воскресеньям мы тащились на трамвае до кольца, потом час пешком, чтобы взрыхлить, прополоть и полить наши грядки.

Помню день, когда в нашей гостинице впервые заработал лифт. Я до безумия влюбилась в четырнадцатилетнего лифтера Сашу и на следующее утро наотрез отказалась идти с Нулей на работу. После жуткого скандала она оставила меня дома, взяв клятву, что из комнаты я не выйду. «Только если очень приспичит, в уборную, в конце коридора».

Она вернулась вечером, не застала меня в комнате, обегала все этажи от чердака до подвала, все соседние улицы, обыскала сквер напротив и села рыдать на ступеньках у входной двери.

– Чего воешь? Жива твоя девка, с утра на лифте катается, – утешила ее соседка с пятого этажа.

Нуля подлетела к лифту. В этот момент освещенная кабина плавно опустилась и двери открылись. Нуля ворвалась внутрь и выволокла меня оттуда за ухо. Кто-то услужливо подал ей швабру. Она исколошматила меня этой шваброй, протащила за ухо на седьмой этаж и надавала пинков в коридоре, сопровождая экзекуцию такими перлами, что эвакуированное население гостиницы обогатилось красочным лексиконом на долгие годы…


Планка Нулиных моральных стандартов находилась на недосягаемой высоте. В воспитательных целях она открыла мне много «низких истин». Например, «курящая, значит, гулящая», «волосы и губы красят только проститутки» или «раз баба кривобокая и ноги колесом, значит – шлюха», «кто с мужиками путается, у того изо рта воняет». Ее суждения о людях были категоричны и безапелляционны, ее приговоры обжалованию не подлежали. Это осложняло ее отношения с мамой.

Мама была беспечна и, по Нулиным стандартам, легкомысленна. С одной стороны, она не укладывалась в Нулину классификацию высокопорядочных женщин, потому что и курила, и красилась, и рюмку водки была не прочь опрокинуть, но, с другой стороны, обладала замечательной фигурой и ногами безупречной формы. Кроме того, насколько это было возможно после войны, мама со вкусом одевалась, для чего раз в год ездила покупать несколько туалетов в Ригу, заменявшую ленинградским модницам Париж.

В знак протеста «незнамо чего» Нуля объявляла голодовку. Мы осмеливались спрашивать, чем она недовольна, но натыкались на ледяное молчание и дрожащий подбородок. В «День обид» Нуля утром не выходила из своей комнаты, а лежала в кровати с мокрым полотенцем на голове.

– Что, Нуленька, голова болит? – робко спрашивала мама, приоткрывая дверь.

Нуля не удостаивала маму ответом. Зато из-под кровати несся грозный рык. Это наша сибирская лайка Джек, пес, обладавший прекрасным экстерьером и омерзительным нравом, охранял ее от покушений.

Мама ретировалась, но через полчаса ее нервы не выдерживали, и она стучалась к Нуле снова.

– Нуленька, может, принести вам бутерброд или кофе?

В ответ – молчание и рычанье. Мама врывалась к папе в кабинет.

– Иди ты! Со мной она разговаривать не хочет.

– Тоняшенька! – уговаривал папа за дверью. – Съешьте что-нибудь.

– Я тчай пила, – глухо доносилось из комнаты (ее ч было твердым, почти гортанным).

Еще через час мама натравливала на Нулю нашу коммунальную соседку Елену Ивановну. У той манеры были попроще.

– Чего выпендриваешься? – кричала Елена Ивановна в замочную скважину. – Не видишь, что ли, Надежда извелась вся, аж по потолку ходит?

Цель была достигнута. Надежда ходила по потолку. Нуля не притрагивалась к еде день, иногда полтора, и к вечеру второго дня мама превращалась в комок нервов. Не обращая внимания на Джеков рык и оскаленную пасть, мама врывалась к Нуле в комнату с бутербродом или сосиской и пыталась насильно засунуть ей в рот. Нуля, сжав зубы, яростно мотала головой, как арабский скакун. На третий день она выплывала из комнаты, величественная, статная, с обмотанной полотенцем головой.

Я не могу оценить ее отношение к деньгам. Знаю только, что у нас их никогда не было, и мама «не вылезала из ломбарда», а у нее они всегда были. Когда в эпоху космополитизма папу выгнали из университета, Нуля месяцами содержала на свои деньги нашу семью, а одно время даже брала на дом заказы по вязанью, чтобы прокормить нас.


Еще от автора Людмила Яковлевна Штерн
Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском

Людмила Штерн была дружна с юным поэтом Осей Бродским еще в России, где его не печатали, клеймили «паразитом» и «трутнем», судили и сослали как тунеядца, а потом вытолкали в эмиграцию. Она дружила со знаменитым поэтом Иосифом Бродским и на Западе, где он стал лауреатом премии гениев, американским поэтом-лауреатом и лауреатом Нобелевской премии по литературе. Книга Штерн не является литературной биографией Бродского. С большой теплотой она рисует противоречивый, но правдивый образ человека, остававшегося ее другом почти сорок лет.


По месту жительства

Рассказы и сцены из научной жизни. Людмила Штерн — талантливый юморист и тонкий стилист, работающий в жанре короткого рассказа… Её творчество представляет собой сплав ироничной сдержанности и проницательности. У Штерн острый глаз, позволяющий ей подмечать детали современной жизни, и точный слух, различающий богатые оттенки городского разговорного языка. Все эти качества превращают чтение её прозы в удовольствие.


Рекомендуем почитать
Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.


Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).