Жизнь на льдине - [88]

Женя составляет новые графики для астрономических наблюдений: на материке он заготовил их только до восьмидесятой параллели. Ведь никто не ожидал, что дрейф протащит нас так далеко на юг и с такой скоростью.

Сделав астрономическое определение, Женя сказал:

— Мы уже находимся на широте 79 градусов 54 минуты.

Прощай, восьмидесятая параллель!..

Мне вспомнилось, что Фритьоф Нансен во время дрейфа на «Фраме» нервничал и был недоволен тем, что дрейф корабля протекает слишком медленно. А мы, наоборот, волнуемся из-за того, что наша льдина дрейфует слишком быстро.

Но, правду говоря, мы устали. Это стало чувствоваться во всем: и в отношениях друг к другу, и в работе. Возможно, что на Новый год мы устроим обязательный для всех выходной день и ничего делать не станем. Это будет наш первый день отдыха за все время дрейфа.

Людям, живущим на материке, такое положение может показаться удивительным, — но ведь нам здесь действительно некогда было отдыхать!

К Новому году обязательно надо почистить кухню, вымести всю грязь из жилой палатки и навести полный порядок.

Я разбудил Петра Петровича. Мы пообедали. После этого Петя чинил штаны, одновременно заучивая английские фразы. У нас появились в употреблении забавные русско-английские слова, например: холодэйшен (что означает холод, мороз)…

Женя очищал стены нашей палатки ото льда; вода замучила: как только температура в палатке повышается, его койка наполняется водой… Мы нарубили здесь четыре бидончика льда. Затем протерли тряпкой мокрый брезент койки и снова уложили шкуры на кровать.

Сегодня, кажется, все будем спать спокойно. Ведь были ночи, когда на брезенте скоплялось так много воды, что мелкие рыбы могли бы свободно плавать здесь, как в бассейне.

Когда я выносил мусор из кухни, заметил на горизонте большое пламя: оно то уменьшалось, то увеличивалось. Впечатление было такое, будто кто-то машет огромным красным флагом. Я взял фонарь и начал им размахивать, как бы отвечая. Потом позвал Женю и Петровича. Они долго смотрели, советовались и наконец сделали заключение:

— Это, очевидно, звезда.

Я продолжал смотреть в ту сторону, где, как мне показалось, непрерывно мелькал огонь. Я обрадовался этому, подумав, что к нам идут люди. Впрочем, откуда?.. Из Гренландии?..

Женя установил теодолит и окончательно развеял мои предположения, уверенно подтвердив:

— Да, это звезда!

Легли спать далеко за полночь. Через несколько часов мы проснемся и начнем генеральную уборку палатки. Будем мыть голову и бриться. Я сварю обед сразу на три дня.

Думаем хорошо встретить Новый год. пожелать нашей Родине новых больших успехов.

ЯНВАРЬ

31 декабря 1937 г. — 1 января 1938 г.

Последний день года.

Ночью Эрнст подготовил из снега две кастрюли воды для варки обеда. Потом он принял двадцать одну поздравительную телеграмму от родных и друзей. Спасибо вам, дорогие соотечественники, за теплоту и ласковое слово!

Неожиданно подул сильный ветер, и все мои труды по раскопке лагеря были ликвидированы; снова вокруг нас образовались сугробы снега.

Я накормил Веселого, забрался в палатку и занялся приготовлением праздничного обеда.

В ожидании новогоднего вечера открыл банку паюсной икры, достал сосиски, копченую грудинку, сыр, орехи, шоколад, роздал каждому по тридцать пять конфет «Мишка». Потом подстриг длинные косы, выросшие у Кренкеля. Это было забавное зрелище… Мы все побрились и помыли головы.

Прежде чем встретить Новый год, прошлись по лагерю: осмотрели каждую палатку, ощупали вещи на всех базах, побывали на трещине, укрепили лебедку.

Лишь за десять минут до наступления Нового года мы, утомленные, вернулись в свой «жилой дворец». Я начал переодеваться. Петрович стал со мной в шутку бороться, говоря:

— Ты еще сильный, и притом жирный!

Я засмеялся и сказал:

— Если пропадет продовольствие, то первым съедим Веселого, а затем уже вы кушайте меня…

Кренкель включил Москву, и мы у себя в палатке услышали звуки Красной площади, «Интернационал» и бой часов Кремлевской башни, извещавший весь советский народ о том, что начинается новый, 1938 год, год новых больших успехов нашей великой Родины.

Я поздравил своих товарищей с Новым годом, мы спели «Интернационал», расцеловались и пожелали, чтобы 1938 год был таким же счастливым, как минувший.

Потом Женя вышел из палатки и сделал метеорологические наблюдения, а Теодорыч передал сводку на остров Рудольфа.

Наш новогодний ужин продолжался два часа. После этого мы долго не ложились спать, говорили о том, что скоро кончится полярная ночь, о том, что работа у нас пойдет еще быстрее. Ширшов боится темноты. Петрович объясняет, что он опасается не темноты, а… медведей, которые в темноте могут незаметно подойти и броситься на человека. Женя посоветовал Ширшову постоянно ходить с оружием: тогда страх перед темнотой исчезнет.

Теперь у Петровича еще больше проявляется непреодолимая страсть к оружию; он не расстается со своим наганом. Обычно, возвращаясь в жилую палатку после гидрологических работ, он по дороге стреляет вверх…

Мы легли спать, а Кренкель остался у радиоприемника и продолжал принимать поздравительные телеграммы со всех концов СССР. Сколько теплых, приятных слов мы получили!..