Жизнь Марии Медичи - [12]

На это Мария Медичи заявила ледяным тоном:

— Лувр не должен быть публичным домом.

— Но это явное преувеличение, — возразил король. — К тому же вы уже не раз говорили так, но это никогда не влекло за собой подобных последствий.

— А вот теперь последствия будут самыми жесткими. Я не потерплю…

— Что вы не потерпите? — перебил ее король. — Девушка просто допустила некоторую неосторожность. Ну и что? Это же не преступление? И потом, вы говорите о недопустимых нравах в Лувре, но кто его сделал таким? Мадам, а не вы ли ввели у нас чужеземные порядки? А вот теперь вы, поверьте мне, явно переусердствовали в области морали.

И вот тут-то Мария Медичи дала волю всем своим эмоциям:

— Эта придворная шлюха должна быть казнена! И она будет казнена! Но даже не это самое главное… Вы — король, а ваша голова занята одними юбками! Это вы подаете всему двору дурной пример!

Не переводя духа, Мария Медичи оставила всякую сдержанность и, размахивая своими большими руками и топая ногами, закричала:

— Так вас надолго не хватит! Ваши собственные пороки доконают вас! Попомните мои слова: очень скоро с вами стрясется беда!

«Скорее, с вами», — подумал Генрих и протянул руки, чтобы подхватить эту женщину-башню (после родов Мария еще сильнее растолстела), если она начнет падать. Но этого не случилось. Наоборот, флорентийка вдруг заговорила намного спокойней, хотя малейшее движение ее лица и тела по-прежнему обнаруживали настороженность:

— Сделайте меня регентшей!

Генрих даже не нашел, что ответить. Подобный поворот не на шутку озадачил его. Мария Медичи, почувствовав нерешительность венценосного супруга, усилила атаку:

— Если меня не коронуют как французскую королеву, на что я, кстати, имею полное право, я могу превратиться в дутую фигуру, подчиненную в отсутствие короля Регентскому совету. Такое положение недостойно для матери дофина. Да! Да! Подумайте о вашем сыне. Если с вами что-нибудь случится, он потеряет престол. Чтобы этого не произошло, лучше заблаговременно назначьте меня регентшей королевства.

Король вдруг ехидно улыбнулся и предложил ей сделку.

— Взамен регентства я требую жизнь девицы, которую вы хотите казнить.

Вполне ожидаемого обморока не последовало, однако Марии Медичи пришлось чуть-чуть присесть, чтобы не потерять равновесия от возмущения. Едва придя в себя, она холодно спросила:

— Так когда вы назначите меня регентшей?

В ответ Генрих расхохотался:

— Когда мне будет 80 лет.

И тут Марию Медичи словно прорвало. Из всего потока полуфранцузской-полуитальянской брани, обрушившейся на мужа, можно было при известном напряжении сложить что-то типа «Вы не доживете и до шестидесяти»…

Глава восьмая Коронация Марии Медичи

Потрясенный услышанным в свой адрес, Генрих IV вновь обратился к верному герцогу де Сюлли:

— Она исходит из убеждения, что мне осталось недолго жить…

— Сир!

— А как еще все это истолковать? Зачем говорить о событиях, которые не могут произойти до моей смерти?

Де Сюлли смотрел на своего короля. Его гугенотская душа бунтовала, и он не желал, как многие другие, льстиво уверять Генриха, что все не так уж и плохо.

— Сир, — сказал, наконец, он, — вам следует принять меры.

— Меры… Конечно… Но только против кого? У вас есть какие-нибудь кандидатуры, кроме… Кроме моей жены?

Герцог посмотрел прямо в глаза королю.

— Сир, Вы сами накликали на себя эту беду. Вы слишком разозлили свою супругу и вынудили ее действовать по указке этого негодяя Кончини. Заметьте, все ваши предыдущие увлечения расстраивали ее, но ни одно из них не было чревато такими последствиями, как увлечение малышкой де Монморанси.

— Но это же все ложь, наглая ложь! — взорвался Генрих.

Честный и непреклонный де Сюлли лишь мрачно покачал головой.

— Ну, хорошо, Вы правы… Но, во всяком случае, все в этой истории очень сильно преувеличенно, — поправил себя король. — Признаюсь вам, мой верный друг, любовь к ней — это, как болезнь. Ее прекрасный образ преследует меня и днем, и ночью. Но каков же мерзавец этот Кончини! Он и его женушка настроили мою супругу против меня.

— Так почему вы это терпите, сир? — угрюмо спросил де Сюлли. — Отправьте этих авантюристов восвояси. Пусть они убираются в свою Флоренцию со всеми своими пожитками…

Генрих возбужденно перебил его.

— Я уже подумываю об этом. Да, другого пути у меня нет. А вы можете это устроить?

Исходя из своего прошлого опыта общения с королем, герцог ничего другого и не ожидал. Он уже успел неплохо поднатореть в решении подобных задачек, но никогда прежде положение не бывало таким сложным.

— Ну, разумеется, сир. Однако ваша супруга может потребовать за эту жертву чего-то большего. Она совершенно точно вновь поднимет вопрос о своей коронации.

Лицо Генриха IV омрачилось.

— Вы же знаете, я всегда подсознательно боялся этой коронации. И мой страх только увеличился после ее заявления о том, что я не доживу и до шестидесяти… Впрочем, если она этого потребует, мы, наверное, должны будем уступить. И все же, как же мне все это не нравится…

— Но, сир…

— Знаете, очень давно мне нагадали, что я встречу смерть в день пышного праздника, находясь в своей карете.

— Но тогда я, будь на вашем месте, уехал бы из Парижа и обходил бы кареты стороной. Я отложил бы коронацию на более поздний срок…