Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы - [77]
Вернувшись на родину, он активно занялся реализацией этой миссии. В первую очередь Андрей постарался довести все то, что, по его разумению, могло представлять интерес для России, до сведения соответствующих государственных структур, то есть Министерства иностранных дел. Судя по тому, что уже в мае 1831 года, не прослужив до этого момента ни одного дня по иностранному ведомству, Андрей Муравьев был зачислен в МИД на должность столоначальника турецкого стола в Азиатском департаменте (по-современному – завотделом Турции), представленная им информация была высоко оценена.
Но Андрей видел себя в первую очередь не чиновником, а литератором. Он хотел поделиться своими впечатлениями и чувствами с максимально широким кругом соотечественников и взялся за перо. Через полтора года вышло в свет подробное описание путевых наблюдений, мыслей и чувств молодого паломника, озаглавленное «Путешествие ко святым местам в 1830 году».
Книга имела успех. Возможно, дело было в новизне такого рода литературы. В России читающая публика хорошо знала «Путешествие из Парижа в Иерусалим» Шатобриана. Люди, сведущие в истории отечественного православия, были знакомы и с работами русских клириков, совершавших паломничество в Святую землю в течение предшествовавших веков. Но книга молодого русского современника, мирянина и вполне светского человека на такую сакральную тему была чем-то новым и особенным. К тому же она была проникнута свежестью личных впечатлений и искренним религиозным чувством. Много выиграла работа Муравьева и от того, что перед тем как отдать рукопись в печать, автор показал ее В. А. Жуковскому и митрополиту Московскому Филарету. Первому с просьбой поправить литературный стиль, второму – для исправления возможных неточностей в богословской тематике. И с тем и с другим он был в тот момент едва знаком, и только юношеская непосредственность или нахальство придали Андрею решимости для обращения с такой обременительной просьбой к людям столь занятым и высокопоставленным. Но Господь помог и на этот раз: ни тот ни другой не отказали юному автору в его просьбе. Как бы то ни было, весь тираж был быстро раскуплен.
Книгу Муравьева прочитали и в Зимнем дворце. Император ее одобрил, а автору в дополнение к должности в МИДе препоручил еще должность в Священном синоде, и должность немалую: чиновника для особых поручений при обер-прокурорском столе (то есть в секретариате обер-прокурора) с сохранением за ним должности в МИДе.
Между тем успех «Путешествия ко святым местам» становился все более широким. За первым изданием последовало второе, в 1835 году – третье, потом еще несколько. Андрей понял, что нащупал какую-то важную неудовлетворенную потребность читающей публики: потребность в популярной светской литературе по православной тематике.
Служба Андрея была необременительна: ни в МИДе, ни в Синоде у него не было жестких присутственных часов и фиксированных обязанностей. Высшее начальство сознательно определило для него этот особый статус. Видимо, рассчитывало на то, что, поэт по натуре, Муравьев принесет больше пользы, работая без жесткой регламентации, исходя из собственного понимания того, чем он может принести максимальную пользу делу.
Расчет оказался верным. Как и все Муравьевы, Андрей был неутомимым тружеником и суперактивным радетелем о деле, которому себя посвятил. Но если старшие братья реализовали эту семейную особенность в рамках жестких иерархических структур, то Андрей всю свою жизнь действовал преимущественно как свободный художник, не пренебрегая, впрочем, при необходимости и возможностями, предоставляемыми официальным статусом.
Деятельность его была многогранной, на разных этапах его 68-летней жизни на передний план выступала то одна, то другая грань. Но главной его заботой и работой всю жизнь оставалось то, начало чему было положено «Путешествием ко святым местам»: православное просвещение русской публики и защита православия везде, где оно, по его мнению, нуждалось в защите, будь то во всемирном, общероссийском, локальном или приходском масштабе.
Чтобы успешно справляться с просветительской частью этой миссии, необходимо, казалось бы, серьезное богословское образование. Андрей Муравьев такого образования не имел, но его это не смущало. Он спешил донести до читателей те пусть не полные и в чем-то поверхностные сведения, которыми порой лишь недавно овладевал сам. Одновременно он усердно восполнял дефицит богословских знаний самообразованием, углубленным изучением Священного писания, трудов Отцов церкви, современной отечественной и зарубежной теологической литературы, стажировками в зарубежных центрах религиозной жизни. Происходило то, что сейчас называется «learning in doing»: в процессе работы над своими богословскими произведениями он все глубже проникал в глубины богословия. Опорой и подспорьем в этом Андрею Николаевичу служили советы и рекомендации митрополита Филарета, с которым он 30 лет состоял в постоянной и активной переписке.
Вышедшая в 1836 г. книга с описанием путешествий по знаменитым монастырям России снискала Андрею Николаевичу славу знатока и этой темы, умеющего к тому же увлекательно поделиться своими знаниями. Младший Муравьев и раньше был известен при дворе: по его неожиданной просьбе разрешить ему путешествие в Палестину, по его дошедшей до императора инициативе приобрести для Санкт-Петербурга в Александрии древних египетских сфинксов (они до сих пор украшают Университетскую набережную), наконец, по книжке о Святой земле. Новая книга также удостоилась благосклонного высочайшего внимания, а ее автор – звания камергера двора его величества за «пламенную ревность к Престолу и Церкви»
Филипп Филиппович Вигель (1786–1856) — происходил из обрусевших шведов и родился в семье генерала. Учился во французском пансионе в Москве. С 1800 года служил в разных ведомствах министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов. Вице-губернатор Бессарабии (1824–26), градоначальник Керчи (1826–28), с 1829 года — директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1840 году вышел в отставку в чине тайного советника и жил попеременно в Москве и Петербурге. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)