Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы - [44]
«Мысль об основании тайного общества первым сообщил мне Александр Муравьев, – сообщает Иван Якушкин и затем перечисляет всех участников “первого начатия”: Александр, Никита, Сергей и Матвей Муравьевы, кн. Сергей Трубецкой и я». В «Записках», опубликованных впервые в Лондоне в 1862 году, И. Д. Якушкин[132] рассказывает об этом подробнее: «Однажды Трубецкой и я – мы были у Муравьевых, Матвея и Сергея; к нам приехали Александр и Никита Муравьевы с предложением составить тайное общество, цель которого, по словам Александра, должна была состоять в противодействии немцам, состоящим на русской службе. Я знал, что Александр и его братья были враги всякой немчизне…» На предложение Александра Якушкин ответил, что затевать такое дело специально для борьбы с немчизной он не намерен, а вот в общество, имеющее целью благо России, вступил бы с удовольствием. Тогда Александр признался, что про борьбу с засильем иностранцев говорил только в целях зондажа и что Иван разгадал его и Никиты истинное намерение[133].
Сергей Трубецкой в своих письменных показаниях, данных 15 декабря 1825 года, то есть на следующий день после восстания и ареста, сообщает: «Первое начатие общество приняло здесь[,] в Петербурге[,] в 1816-м 9-го февраля. Сочлены онаго были тогда Александр Муравьев, я, Никита Муравьев, Павел и Владимир Пестель, К. Лопухин, генерал Шипов и брат его полковник, К. Долгорукий, адъютант Его Высочества, и Сергей Муравьев Апостол» (курсивом в этом издании даны имена, подчеркнутые в следственных делах чернилами. – П. Ф.)[134]. Существует и другой, гораздо более поздний вариант описания С. Трубецким «первого начатия общества» – тот, который мы находим в его «Записках». Согласно этому варианту «основание обществу положили» Пестель, Никита Муравьев, Сергей Шипов и кн. Трубецкой, и уже к этой четверке «пристали» А. Н. Муравьев и другие. В каком же из этих вариантов Трубецкого подводит память? Похоже, что и в том, и в другом. Ведь от Никиты Муравьева мы узнали, что это не он (Никита) предложил Александру Муравьеву создать тайное общество, а наоборот – Александр ему. Значит, Александр не «пристал» к уже основанному обществу, а инициировал его создание. Что же касается Пестеля, то сам он утверждает, что «первыми лицами», которые говорили с ним о создании тайного общества, были Новиков, Никита Муравьев, Федор Глинка и князь Сергей Трубецкой, и было это только осенью 1816 года[135]. То есть Пестеля не могло быть среди участников «первого начатия». Впрочем, можно было бы предположить, что Павел Пестель отказывается от права первенства сознательно, не желая увеличивать свою и без того большую вину в глазах судей. Но о том, что Пестель был в обществе не с самого начала, мы знаем и из других источников (см., например, «Записки» И. Д. Якушкина).
Итак, на основании личных и не согласованных друг с другом заранее показаний трех участников создания тайного общества в 1816 году можно с уверенностью утверждать, что мысль о создании такой организации впервые озвучил и тем самым начал претворять ее в жизнь Александр Муравьев. Он поделился этой идеей с Никитой Муравьевым, а затем Александр и Никита вместе донесли ее до Матвея и Сергея Муравьевых-Апостолов, Сергея Трубецкого и Ивана Якушкина. Это было первым ростком того движения, которое через десять лет, пройдя ряд этапов и трансформаций, вывело 14 декабря 1825 года мятежные батальоны на Сенатскую площадь и подняло восстание в Черниговском полку.
Здесь самое время обратиться к вопросу, который уже почти двести лет обсуждается в мемуаристике и историографии декабризма. Это вопрос о мотивации декабристов вообще, декабристов Муравьевых в особенности и Михаила Николаевича Муравьева в частности.
Первая дошедшая до нас аналитическая записка на эту тему появилась, как это ни странно, за четыре года до восстания на Сенатской площади. Речь идет о доносе, поданном А. Х. Бенкендорфу М. К. Грибовским в 1821 году[136]. Михаил Кириллович Грибовский, получив степень доктора права в Харьковском университете, с 1818 года служил библиотекарем в Гвардейском генеральном штабе. С 1820 года являлся тайным агентом Бенкендорфа, который годом раньше возглавил Генеральный штаб. В этом качестве Грибовский примкнул к «Союзу благоденствия» и стал членом его руководящего органа – Коренного совета. В 1821 году подготовил и передал своему патрону аналитическую записку, написанную со знанием дела и не без проницательности, хотя и с последовательно обвинительным уклоном. Впоследствии Грибовский сделал неплохую карьеру, дослужившись до тайного советника и губернатора.
У записки Грибовского была странная судьба. Бенкендорф передал ее императору. Тот прочел ее и хорошо запомнил, вплоть до упомянутых в ней имен. Но никаких организационных выводов не последовало. Александр оставил документ лежать среди своих бумаг, где он и был найден после смерти Благословенного. Причины такого поведения царя могли быть двоякими. Одну сторону своих размышлений на эту тему император приоткрыл в беседе с И. В. Васильчиковым – камергером, героем 1812 года и будущим ближайшим доверенным лицом Николая Павловича. «Я сам слишком увлекался всеми этими фантазиями, чтобы преследовать за это других», – сказал тогда Александр в ответ на очередное напоминание ему о существовании тайного общества. Другой аспект объяснения странного поведения Александра Павловича в отношении поступающей к нему информации о тайном обществе виден из рассказа Якушкина о реакции Александра на сообщение о том, что дворяне в 1821 году организовали помощь голодающим крестьянам Смоленской губернии. «Эти люди могут кого хотят возвысить или уронить. В прошлом году во время голода в Смоленской губернии они кормили целые уезды», – сказал он тогда П. М. Волконскому, упомянув при этом Михаила Муравьева и Ивана Якушкина
