Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137) - [40]

Эти и им подобные [деяния] в землях этих многократно [и] милосердно ради спокойствия церквей и бедняков совершать [он] имел обыкновение, которые, если всякий раз пером их передавать, отвращение породят, так что [мы] сочли приличествующим воздержаться.

Глава XXVI. [О возобновлении войны с королем Англии]

Необузданная гордыня являет себя больше самонадеянности, поскольку эта [последняя] не признает превосходства, та [же] – даже равенства, чему соответствуют поэтические строки: «Цезарь не может признать кого бы то ни было первым, //Равных не терпит Помпей»[407]. И поскольку «в соучастниках власти и каждый // Будет к другим нетерпим»[408], – король Франции Людовик там, где [он] преобладал над королем Англии и герцогом Нормандским Генрихом, поднявшись, над ним как над вассалом своим всегда возвышался. Король же Англии, благодаря знати королевства и богатств удивительному изобилию к униженности нетерпимый, с помощью племянника графа-палатина Тибо и многих в королевстве завистников, чтобы его власть умалить, королевство возмутить, короля привести в замешательство, старался.

Между тем возобновилась между ними прежних войн новая злоба[409]. Так как король Англии с графом Тибо, поскольку их нормандские и шартрские владения соприкасались границами, ближайшую марку короля завоевать старались; Этьена, графа де Мортэн, одному брата, другому племянника[410], на другую сторону, а именно: в Бри, вместе с войском перебросили, опасаясь, чтобы в отсутствие графа [Тибо] землю эту король внезапно не занял[411]. Каковой он же и нормандцев, и шартрцев, и даже бриаров пощадить старался, поскольку от обеих сторон в середине, как в кругу находившийся, то в этих, то в тех из разбросанных земель еще много раз королевского величия воодушевление проявлял.

Однако, так как Нормандская марка как королей Англии, так и герцогов Нормандских благородной предусмотрительностью и расположением новых замков[412] и непроходимых вброд рек течением снаружи от других была опоясана, король [Людовик], поскольку этим был встревожен, пройти в Нормандию страстно желал; с небольшой военной силой, чтобы скрытность действиям обеспечить, к этой марке устремясь[413], мужей из предосторожности выслал вперед, которые как будто путники, [но] в хауберках под плащами и мечами опоясанные, по большой дороге спустились к местечку, которое называется Гуэ-Никэз. старинному городу[414], широкий и удобный проход французов к нормандцам предоставить готовому, который, окруженный рекой Эптой, так что в середине своей убежище предоставляет, [а] снаружи вниз и вверх по течению запрещает проход. Внезапно [они] плащи скинули, мечи обнажили, жителей, узнавших [о них] и оружием теснивших, сильным сопротивлением отогнали, когда вдруг король [к ним], уже весьма уставшим, по склону холма небезопасно поспешив, полезную помощь оказать повелел; как центр города, так и башню укрепленной церкви не без потерь для своих [людей] занял[415].

И когда [Людовик] узнал, что король Англии с большим войском поблизости [находится, то] как [он] имел обыкновение, баронов своих призвал присоединиться, чтобы за ним последовали, пригласил. Прибыть поспешили граф Фландрии Бодуэн, исключительный рыцарь, красивый юноша и приятный[416], граф Анжуйский Фульк и многие королевства высокие бароны, которые, сломав запор Нормандии, пока одни город снаряжали, другие землю, долгим миром откормленную, как грабежам, так и пожарам подвергли, и, что необычно было, в присутствии короля Англии повсюду опустошающие нестерпимое произвели замешательство.

Между тем, этот же король Англии возведение замка с большим усердием готовил, рабочих подгонял, и пока король [Людовик] под защитой своего снаряженного войска оставался, сам свой замок на ближайшей горе возвел, чтобы оттуда выстрелами арбалетчиков и лучников военную силу и съестные припасы [нормандской] земли им отсечь, и из-за этого землю свою постоянными тяготами привести в замешательство [Генрих] был вынужден. Ему король Франции, удары возвращавший, без промедления в свою очередь отдавал, как будто в кости играл, когда вдруг, собрав войско, на заре вновь прийдя, на этот замок новый, который обычно называется Маласси[417], смело напал. Большим усилием, раздавая и получая многие тяжелые удары, – такая ведь на этом рынке обычно платится пошлина, – доблестно справился, разграбил и разрушил, и к славе королевства и к противной стороны бесчестью, какие бы козни оттуда ни были, с истинной доблестью [их] рассеял.

И так как никого могущественная Фортуна никогда не щадит, ибо говорится: «Если захочет Судьба, ты из ритора консулом станешь, //Волею той же Судьбы ты не консул будешь, а ритор»[418], – король Англии после длительных и удивительных успехов безмятежного процветания, как будто с верхней точки колеса спустившись, изменчивой и несчастливой превратности событий подчинился, когда с этой стороны король Франции, со стороны Понтье, тесно связанного с Фландрией, граф Фландрский, со стороны Мэна – граф Фульк Анжуйский[419] полностью привести его в замешательство, повсюду на него нападать со всей доблестью стремились. Он не только извне, но и внутри от людей своих, а именно: Гуго де Гурнэ, графа д'О