Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура - [14]

.

Религия и традиции

Вероятно, большая часть идишских фразеологизмов возникла именно здесь. Термины и образы пришли из религии и традиций (эти понятия были почти неразличимы еще два-три поколения назад), а сюжет — из быта. Мать может сказать своей ненаглядной дочери или даже сыну: «Эс ништ ди хале фар а-мойце», то есть «Не ешь халы (хлеба), пока не произнесешь благословение». Вполне здравый, хотя и банальный, религиозный совет. Но в переносном смысле он означает «до свадьбы — ни-ни». Секс, как и трапеза, разрешается только после выполнения определенных мицв.

Чтобы увидеть связь между тремя источниками метафор, разберем три поговорки, означающие «вконец измотанный» (из каждого источника — по поговорке).

1) Сравнение, навеянное природным явлением: ойсзен ви а ѓон нох ташмиш, то есть «выглядеть как петух, потоптавший курицу». Те, кто бывал на птицеферме или читал Чосера, знают: петух может обслужить сколько угодно кур за одну ночь (тем самым дав хозяевам возможность выспаться утром). Слово ташмиш вносит в эту фразу нотку юмора. Это стандартное сокращение от ташмиш ѓа-мите (дословно — «использование постели», обычный в раввинистической литературе эвфемизм для обозначения полового акта. Часто переводится как «супружеский долг»). Со времен написания Талмуда и по сей день ташмиш ѓа-мите рассматривается в талмудических комментариях и законах. Муж должен выполнить свой долг, когда жена, окунувшись в микве по окончании менструального цикла, вернется домой. Конечно, если речь идет о курах, «супружеский долг» звучит смешно — все равно что «он выглядит как петух post copulam carnalem». (Термин copula carnalis — «плотская связь» — использовали схоласты, в частности Фома Аквинский). Но что такое copula carnalis знают только священники и специалисты по истории Средних веков, а талмудическое ташмиш знакомо любому еврею. Идиш взял привычный для народа образ усталого петуха на скотном дворе и связал его с рьяным исполнением религиозного долга — того самого долга, который не дает иудеям нормально поспать. Петух превращается в еврея, а еврей с его множеством мицв никогда не высыпается: поговорка обязывает.

2) Здесь все просто, ни одного слова в переносном смысле — ойсгемучет ун ойсгематерт, «обессиленный и изможденный». Так уж получилось: ойсгемучет и ойсгематерт означают одно и то же. В обоих причастиях есть германские приставки ойс- (из-, вы-) и ге- (приставка, образующая причастие прошедшего времени). Единственное различие между словами — корни (славянский — муч- и немецкий — матер[13]-), но к ним можно присоединить одни и те же приставки и суффиксы. Однако здесь мы имеем дело с устойчивым выражением; поодиночке ни одно из этих слов не имело бы такой силы. В идише подобные повторения нередки — ученые объясняют это влиянием библейских параллелизмов^{25}. Даже в этой незатейливой фразе можно увидеть, как случайно поставленные рядом германское и славянское слова превращаются в древнееврейский слог.

3) Сугубо еврейское сравнение ойсзен ви ан опгешлогене ѓойшане («выглядеть как измочаленный ивовый прут») связано с праздником Сукес, или Кущи: в праздничном ритуале используются разные растения. Седьмой день Сукес называется ѓошана раба, «великая ѓошана». В этот день читается множество ѓошан (отсюда слово «осанна») — молитв о спасении и помощи. Закончив читать ѓошаны, каждый берет пучок из пяти ивовых прутьев (их называют ѓойшанес, по ассоциации с молитвами) и бьет им о землю пять раз. После пятого удара хрупкие прутики выглядят еще хуже, чем нагулявшийся петух. Тот, кого сравнивают с опгешлогене ѓойшане, — потрепанный судьбой, еле живой человек, смирившийся со своей участью. Типично еврейская ирония: «избиение» прутьев сопровождается молитвой о воскрешении умерших.

Во всех трех идиомах, даже в самой простой, есть особое свойство, порожденное традиционной еврейской культурой. Немецкие и славянские слова в итоге оказываются идишскими, поскольку были пересажены в еврейскую почву. Об этой культурной почве мы скоро поговорим, но сначала нужно вкратце ознакомиться с диалектами восточного идиша.

Глава 3 Очередной повод пожаловаться: диалекты идиша

I

Представьте себе такую неразбериху — одна половина народа произносит слово «пуля» как «пуля», а вторая — как «пиля», из-за чего обе половины ужасно возмущаются друг другом. Именно так обстоит дело с устным идишем. Это такой язык, на котором что ни скажешь — все неправильно.

Существовало три основных диалекта восточноевропейского идиша — пойлиш, литвиш и галицьянер, то есть польский, литовский и галицийский. Носители этих диалектов — соответственно полякн, литвакес и галицьянер. Полякн и галицьянер сказали бы «пиля»; литвакес предпочитали «пулю». Что касается галицийского (юго-восточного) диалекта, то на нем говорили как евреи из Галиции, так и их многочисленные собратья, жившие на территориях современных Румынии и Венгрии. Галиция — провинция Австро-Венгрии, включавшая в себя немалую часть современной Польши (в том числе Краков) и Украины (например, Львов). Галицьянер считались отдельным обществом, поскольку до Первой мировой войны Галиция была административной единицей с четкими границами, и даже когда она исчезла как провинция, в памяти людей остался образ