Жизнь - игра - [34]

— Где же такое видано, чтобы эта жмотка расщедрилась на такую ценную вещь, — произнесла всё ещё недоверчиво.

— Может потому, что сразу по приезду к ней воспользовался вашим советом, тётечка, — произнёс с наивозможнейшим почтением.

— Ничего я тебе не советовала, такого… чтобы вещи выпрашивать, — резко вспыхнула она, слегка раздражаясь.

— Ну как же тётенька, — продолжил умильно — А кто же меня целоваться учил.

— Так это ты, не выспавшуюся немчуру, с самого с ранья, целовать бросился, — не веря в такую храбрость, подумав, закончила — а она, расчувствовавшись, тебе подарок сделала?.

— Да ты братец — хват и дамский угодник растёшь, — засмеялась, уже полностью освобождаясь от недавней тревоги.

— Постой — ка, так это ты меня в воротах поймал со своими поцелуями и обниманиями, всё по тому же моему совету? — вдруг поняла тётя. Стоя с опущенной головой, я виновато развёл руками. Ульяна, при виде такой картины, непроизвольно хихикнула. Продолжая напряжённо думать, медленно озвучивала свои выводы:

— Сегодня ты, похоже, открыл самый главный свой талант, — управлять людьми. С самого утра овладел вниманием иноземки, о жадности которой легенды до Челябинска идут. Вертел ей как хочется весь день, научился, чёрт знает чему, да ещё ящик с красками припёр.

— Как он называется, — обратилась ко мне, — и где, то, чего нарисовал?

— Это мольберт, в нём палитра с красками… — начал я, но тётя перебила меня вопросом.

— А рисунки где? Пришлось подробно объяснять причину, по которой я не решился привезти свежие этюды, сразу, домой. Услышанное, тётя прокомментировала по своему:

— Выходит, чтобы не тащить в дом, пока ещё воняющие картинки, ты оставил их проветриваться у той же грымзы? В мыслях её, чувствовал восхищение и поиск выигрышных слов и готовых формулировок, которыми она будет разносить новую интересную сплетню по городу. Похоже, мне здорово повезло, что моей родственницей оказалась, такая опытная «ньюзмейкерша».

— Тебя не Василием, а Владимиром, надо было назвать — озвучила промелькнувшую мысль тётушка — Вон как ты овладел мной в воротах, а про бедную шаромыгу иноземную и говорить нечего.

— Положим, что теперь она, не такая уж бедная, и кто кем владел… — заметив мысленно, добавив вслух.

— Так может ей заплатить за урок, если она бедная?

— Это само собой — тут же подхватила разговор родственница.

— Хуже то, что её не расспросишь подробно, о твоих делах и успехах на выезде, немчура она худоязыкая. Я опять удручённо вздохнул и потерянно развёл руками. Оценив мои артистические движения, собеседница обняла меня, притянув к себе:

— Жулик ты и артист, каких свет не видывал, но наш.

Ужин, на этот раз, проходил в комнате тётушки. Принесла его моя Ольга, постоянно и откровенно впивающаяся в меня взглядами. Оставшись наедине, родственница ехидно подметила: — Чему удивляться, что кухаркины девки на тебя заглядываются, если ты иностранку, с постели до постели, весь день таскал как хотел. Глядя на мою довольную улыбку, умная тётя почти догадалась как я таскал француженку. Но, мысленно помолившись, отмела свои измышления как явно преждевременные. Перекрестившись на икону в углу, мы расстались до следующего утра.

В комнате меня уже ждала, дрожащая от нетерпения (хотя сказала, что от холода), моя первая любовь в этом мире и теле, обворожительная Ольга. Пока укладывались, прочитал ей, знакомое с детства, стихотворение:

Однажды отец Онуфрий обходя окрестности Онежского озера обнаружил обнаженную Ольгу. "Отдайся Ольга" — обронил Отец Онуфрий — "Отдашься — озолочу, …

Ольга, лежащая рядом, слушала и крестилась, тихо похохатывая.

— Мне скоро бежать, — наконец шепнула она мне, как команду. Трудно не понять недосказанного, если умеешь читать мысли, если обнажённое девичье тело тыкается в тебя остриями напряжённых сосков…

— Какие же все они хорошие, в этом мире, — восторгался уже в одиночестве. Где — то сейчас убивают людей на фронтах, душат газами, а я тут девок порчу. Но, моё ли это дело — большая политика, если могу дать любовь и счастье, даже одной девушке, даже на день, час или минуту. Должен ли я пытаться осчастливить миллионы, пройдя мимо Ольги, Клеменс, да и мимо себя самого, в конце концов. Кто сказал, что потеря радостей жизни одного, ради сомнительного блага жизни сотен, всегда полезно? Если любой человек — вселенная, с ним рождающаяся и с ним вместе умирающая, почему смерть одной «вселенной» более предпочтительна чем гибель многих? Если конкретнее:

— Мог ли сегодня не убивать шесть человек? Убили бы они француженку, немного разбогатели, женились, родили по ребёнку, а то и двум, трём. Вот явились бы шесть новых — «вселенных», взамен одной никчёмной жизни жадной иностранки. Конечно, Клеменс тоже может родить двух или трёх.

Категории будущности меня не должны волновать. Мне дана власть над настоящим, власть не малая. Уверен, что это всё игра. Не уверен только в том, кто в ней главный игрок. По всей видимости, главный — я, но что же за игрок, если не знаю конечных целей? Правила, в принципе уже понятны, по ходу действий могу иметь некоторые бонусы. Могу подбирать игровое «оружие», «золото», покупать и вербовать «сторонников», «войска», «аптечками» реанимировать нужных бойцов. Почему сегодня не задумывался над созданием точки отката, ни разу? Довольно сложный выдался день, а мысль его переиграть не возникла ни разу. Значит такую силу и уверенность получил, что не помышлял о возможной неудаче. От этой игры, пожалуй, будет сложнее отучиться чем от всех других. Подозрительно прекрасно всё происходит, во время первых шагов в этой жизни — игре. Это, наверное, своеобразные «ясли» для начинающих игроманов. Первые шаги, намеренно, делаются облегчённо — приятными. Главное для разработчиков, чтобы начинающий не кинул игру и не перешёл к другой. Даже если нет никаких сверх — модераторов, полезнее иметь страх, чем быть отвязанным безпредельщиком. «Страх развивал ум людей больше, чем любовь, потому что страх хочет разгадать, что представляет из себя такой-то человек, что он может, чего он хочет: обмануться в этом было бы опасно и вредно! Наоборот, любовь имеет тайное побуждение видеть в другом столько хорошего, сколько возможно, или ставить его так высоко, как возможно: обмануться в этом было бы приятно и выгодно — любовь так и делает». (Фридрих Ницше 15 октября 1844, - 25 августа 1900,) Тяжёлые размышления, безостановочные поиски в интернете, привели к единственно верному выводу: