Жизнь - игра - [32]

Мы оставались совершенно голыми, когда я стал протирать её тело тряпкой смоченной в горячей воде. Благо обрезков тканей я набрал много, для снятия масла с кистей и палитры. Вытерев сначала глаза, губы и шею, подал на вилке кусок шашлыка, недавно снятый со шпаги и ещё не успевший остыть, даже горячий. Она непонимающе — вопросительно взглянула, на что я ответил по французски:

— Остывает же, жалко если пропадёт. Когда неожиданно, нарочито потешно, подмигнул, прерывая затянувшееся недоуменное молчание, Клеменс просто прорвало от смеха. Пока она смеялась, глядя на меня и вытирая слёзы, я устало и обиженно забросил весь большой шмат мяса себе в рот. Кусок оказался явно великоват для пережёвывания.. Тут её вообще скрутило от смеха. Повернувшись на бок, стуча рукой про холодной земле не могла выговорить и слова. Наконец, чуть успокоившись, произнесла:

— Василий я обязана дать вам уроки культуры еды.

— А я обязан вымыть вас, чтобы быстрее одеться, — обиделся наигранно, вытащив мясо изо рта и протирая запачканную ладонь.

— Нужно пообедать и до вечера стать экспрессионистом, под вашим чутким руководством. На вопрос: «Что делать с грабителями?» — уверил девушку, что оставлять их в живых невозможно по многим соображениям. Француженка безмолвно приняла эту необходимость.

Вчерашний приём с протиранием и согреванием кухаркиной дочки, повторился более натуралистично и в обратном порядке. Сначала, слегка протёр девушку сам, добиваясь её возбуждения, незаметными, как бы случайными касаниями любопытного ребёнка.

— Раз уж вы взялись быть моим преподавателем, помогите изучить женское, да и человеческое тело вообще, — рассудительно, почти приказал, по — детски откровенно перебирая интимные места француженки.

— Каждому художнику это крайне необходимо, — продолжил возбуждать её тело.

После получасовых ласк, изнемогая, Клеменс наконец заметила мою, чуть твердеющую мужскую принадлежность.

— Вот видишь, — обрадованно закричала, показывая пальцем. — Ты начинаешь взрослеть.

— Может он от холода набух и закостенел? — пробурчал недоверчиво.

— Давай теперь я, познакомлю тебя с возможностями твоего собственного тела, а заодно и согрею, — радостно вывернулась она из моих рук, запуская одну свою, себе между ног.

— Сделал больно, расцарапал? — обеспокоенно спросил, показывая на низ её живота, — давай смочу слюной, мне всегда становится легче если поранюсь, а сама ты тут не достанешь.

— Лучше бы собака полизала, — болтал деловито и авторитетно, — Бывало, как поцарапаюсь на выгоне, всегда Ветке даю полизать, — зарастает как на собаке. Клеменс резко перестала теребить свой, набухший, моими стараниями, женский половой орган. Выбрав самую жёсткую тряпку, она ожесточённо, почти яростно и быстро протёрла моё тело. Склонившись, принюхиваясь, повторила процедуру в особо ответственных местах.

— Теперь давай лечи, что расцарапал, — припомнила мой недавний разговор Клеменс, раскидывая ноги. — А я, буду согревать тебя.

— Почему все мои победы на любовном фронте идут по одному сценарию, — хотел было задуматься, но сразу сообразил, что просто использую самый оптимальный и беспроигрышный метод. Пожалуй, с разными вариациями, могу применять его довольно долго. Гораздо более разумная и опытная в делах любви, Клеменс, долго не допускала меня до традиционного способа секса, опасаясь беременности. Только когда мне пришлось приказать, попробовать так, «как это делают быки с коровами», был допущен к заду девушки. Своим, едва заметно распухшим и только приподнимающимся членом, толкался во все отверстия, предварительно протирая их тёплой тряпочкой. Как ни странно, обучение было отчасти полезным, а не просто имитацией, как мог бы думать сорокапятилетний мужик засевший в теле этого ребёнка. На ум пришла знакомая фраза: «О сколько нам открытий чудных…». Например; кто бы мог подумать, что проголодавшись на свежем воздухе мы слопаем пять килограмм шашлыка, отдыхая после секса на свежем воздухе и запивая, то и другое, сухим вином и шампанским.

— Видимо, француженки, всё же отличаются сексуальным поведением от русских женщин, — сделал заключение, когда осторожно переложил головку задремавшей девушки с моей руки, на расшитую грубой ниткой подушку. Прикрыв шубой утомившуюся и объевшуюся подругу, вернулся к моим баранам, — вернее козлам.

Ещё подходя к живодёрам, понял, что они отлично слышали все наши звуки любви, чревоугодия и пьянства, хотя и не понимали разговоров на французском. Все в том же голом виде, разрезал верёвку опутывающую руки одного из них. Кинув ему нож, приказал развязать остальных.

— Вы поняли кому вы теперь обязаны служить, — решительно обрубил их поднимающуюся надежду на спасение. Продиктовав им точные приметы закладок со спрятанными деньгами и драгоценностями убитых, приказал принести их, вместе со своими и сохранить там, где сейчас сложили оружие.

— Не собираюсь долго запугивать, но предупрежу, — одно движение против моих интересов, — любой из вас труп, — указал на одного из пытавшихся сбежать с обрезанными поджилками —. Ты, Егор, будешь как и раньше за главного.

— Ползи сюда, — вылечу, — приказал милостиво. Не дожидаясь, подбежал сам, наложил руки на его, разваленные до кости сухожилия и тут же отдёрнул. Лежа на животе бывший главарь недоверчиво смотрел на меня.