Жизнь и смерть сержанта Шеломова - [26]

Расстелили ковры. Митя поставил котел в центр. Все расселись вокруг и достали ложки.

— Кабалов, встанешь на стреме, — пальцем показал на дверь Горов.

— Почему я? — возмутился Кабалов.

— Шлем, не в дружбу, а в службу, возьми фляги, принеси воды, — попросил Горов, не обращая внимания на Кабалова. — Жаль, хозяева чай унесли.

Митя собрал фляги и спустился к арыку. Вода, которая раньше была прозрачной, стала глинистой, мутной. «Где-то берег подмыло», — решил Митя. Он набрал фляги и вернулся в дом.

Кабалова у двери не было. Он сидел в кругу и вместе со всеми черпал ложкой плов. Митя хотел остаться у входа, но Горов позвал его: «Иди ешь, а то все мясо сожрут». Митя отложил автомат и несмело протиснулся к котлу. Плов удался на славу. За время службы он ничего вкуснее не ел. Митя усердно работал ложкой, в то время как остальные заохали и потихоньку стали отваливаться от котла.

Митя наклонился над котлом, выискивая оставшиеся кусочки курочки. Пальцами он извлек из риса случайно уцелевшую куриную печень и поднес ее ко рту. Его взгляд остановился на дверном проеме. В дверях стоял парень в афганской одежде, с автоматом наперевес. Митя ничего не успел понять, только услышал вопль Горова: «Дрешт!» Парень прямо со второго этажа нырнул за дувал, в зелень кустарника. Вслед ему бросился Горов, на ходу щелкая затвором. Он выпустил длинную очередь по кустам и заорал: «Чего сидите, козлы! Уходить надо! Котел, банки, все с собой!» Митя, еще не понимая, зачем нужно брать котел и банки, оглушенный стрельбой, схватился за ручку котла.

Они горохом скатились по лестнице и рванули из кишлака. Метров через сто Митя стал задыхаться. Полный желудок прыгал в животе, как мячик на резинке, перед глазами ходила ходуном высокая трава, сзади по спине бил чугунный котел с пловом. Зашвыркали пули, и Митя втянул голову в плечи, побежал быстрее.

«Я прикрою… Забирайтесь по крутизне… оттуда не достанет», — услышал Митя сзади захлебывающийся голос Горова и наддал еще, чувствуя, как сердце порывается выскочить из груди.

К посту они доползли на карачках. Минут пять в глазах было темно, дико болел правый бок, и лежать на спине было мокро, как в луже.

Снизу показалась голова Горова. Он плюхнулся рядом с Митей и прохрипел: «Все целы?»

Со своего поста прибежал Пыряев: «Что, нарвались? Откуда стреляли?» Оказывается, броня уже запрашивала, почему поднялся шум, и Пыряев им сказал, что обстреливают посты, а они попросили координаты.

«Я покажу», — вызвался Кабалов. Они со взводным уселись у полуразрушенной стенки, которую Митя с Маляевым не успели восстановить.

Горов отдышался и стал делить трофеи. Два покрывала он отдал на другие посты, а себе оставил ковер, покрывало и фонарь «летучая мышь». Все съестное разделили между теми, кто не ходил в кишлак. Плов, правда, уже остыл.

Вскоре на их посту собрался почти весь взвод — не терпелось послушать о походе. Горов сказал: «Щас», — поднялся, подошел к Кабалову и, отозвав его на несколько шагов в сторону, залепил с десяток оплеух. Кабалов только мотал головой, а Пыряев сделал вид, что рассматривает что-то очень интересное, происходящее в кишлаке.

«Больно старый стал Кабан. Лень на стреме постоять. Пойдешь за водой вместо молодых». Кабалов только кивнул. Горов презрительно сплюнул и отвернулся: «Если бы не этот козел, из-за которого мы чуть не погибли, всех духов бы на корню перевели. Хорошо, у парня не был затвор передернут».

«В общем, сварили мы плов высшего класса, сели наверху, в комфорте, на коврах, в тенечке, как паши какие-нибудь, стали хавать. Я Кабалова поставил, чтоб сторожил, а на него расслабуха нашла, пловчику захотелось. Он автоматик бросил — и за ложку. И хоть бы одна падла автомат зарядила! Устроились, как на курорте. Никто и не слышал, как он по лестнице забрался. Парень лет семнадцати, глаза горят — чистый дух. Его в разведку послали, а он на нас напоролся. Не ожидал, видать, молодой, автомат не зарядил. Среди духов тоже дураки встречаются вроде нас. Если бы не это, десять трупов для Союза были обеспечены, а может, и больше. Я его сразу увидел. „Стой“, — кричу, а он — рыбкой в кусты. Может, я его вдогонку поцарапал немного».

— Это все бабка-душманка, попалась бы она мне! — злобно сказал Шафаров. — Навела духов, пока мы с пловом возились.

— Сейчас товарищ лейтенант с броней поговорит, они им пошлют подарочек. — Джахис подмигнул Пыряеву. — Правильно, товарищ лейтенант?

— Правильно, правильно, — пробурчал Пыряев. — Если хоть одна сволочь проболтается, что в кишлак ходили, замордую, и чтоб с поста больше ни ногой!

— Так точно! — сказал Джахис. — Пока оборудовать посты душманскими тряпочками и устроить «тихий час» в честь удачного возвращения.

Начался обстрел кишлака. Сначала били из минометов, потом прилетели «вертушки» и стали методично долбить дом за домом.

«Какая все-таки дурость! — думал Митя, закладывая камнями края ковра, пущенного на крышу. — Если бы старуха на нас духов не навела, так и кишлак бы остался цел. Сидела бы тихо-мирно, рис перебирала».

Вскоре бомбежка кончилась, и Пыряев ушел на свой пост. Кабалов взял термос и двинул на броню за водой. Геру оставили сторожить снаружи, а Мите было разрешено залезть внутрь и немного поспать. Внутри стало довольно уютно: под ковровой крышей Горов повесил фонарь, а на каменных уступах стен расставил найденные в доме открытки с видами Карачи.