Жизнь и смерть на вершинах мира - [67]

— Никто не должен трогать этих птиц — я и раньше говорил это!

И я абсолютно убежден, что случившееся у нас в экспедиции он приобщит к историям, которые будет рассказывать у костра в своих будущих странствиях по Гималаям.

Приближается конец апреля. Всего две-три недели остается до начала периода муссонов. За это время обязательно должна быть завершена экспедиционная программа — этого требует неумолимый климат Гималаев. Для нашей научной группы это означает завершение исследования наиболее высокого участка Верхнего Барунского ледника. Отряду альпинистов предстоит выйти на верхнюю оконечность ребра Макалу.

По календарю сейчас пасха. Где-то на тысячи метров ниже базового лагеря распускаются почки на ивах — совсем как у нас дома на окраинах сел. Но на Макалу весной и не пахнет. Наоборот, к пасхальному воскресенью погода резко портится, скальные участки трассы заносит снегом. Свежий снег выпал и в базовом лагере. А погода все ухудшается. Чувствительный авиационный барометр-высотометр непрестанно падает: давление снижается, и это сказывается на состоянии каждого из нас. День за днем ждем, что наконец распогодится, но пока напрасно. Таковы Гималаи.

30 апреля на ребре на высоте 7300 метров оборудован четвертый штурмовой лагерь. Закончив устройство лагеря, группа альпинистов спускается к «тройке», заваленной полуметровым слоем снега. Третий лагерь находится в очень сложном месте — на него постоянно сползают мелкие лавинки, так что палатки приходится постоянно откапывать.

Первомайское утро туманное и снежное. На «тройке» остались только Мило Неуман и Гонза Коуницкий. Пока они стараются уберечь лагерь от завалов снега, остальные спускаются. Ситуация, однако, складывается драматически. В два часа Мило сообщает по радио в базовый лагерь, что за последние полтора часа на «тройку» сошло подряд восемь лавин. Через час сообщение более оптимистическое: кажется, снегопад ослабевает. Однако позднее, к концу дня, положение снова становится критическим: в 17 часов на третий лагерь сошла большая лавина. В 18 часов по радио между базовым лагерем, «тройкой» и «единицей», в которой находится руководитель высотной группы Иван Галфи, происходит разговор. Он был записан на магнитофонную ленту и поныне живо и непосредственно свидетельствует о том, что приходится выносить людям, вступившим в единоборство с жестоким нравом Гималаев.

«Тройка» (у микрофона Мило Неуман): «Только что сошла адская лавина. Она завалила нас и прошла ниже. Палаток не видно. Прорыли ход к «дуге», над ней два с половиной метра снега. Докопались до входа и достали рацию. Будем рыть до ночи — надо открыть «дугу» и «коробочку», чтобы хоть было куда деться…»

Базовый лагерь (доктор Милан Шимунич): «Но, Мило, послушай, уже проясняется: стало видно вершину Шестерки и дует со стороны Эвереста — значит, будет погода. Думаю, снег скоро перестанет…»

«Тройка»: «Черта с два нам это поможет! Палаток нет, забраться некуда. Это во-первых. А во-вторых, при новом вихре со стены свалится следующая порция…»

«Единичка» (Иван Галфи): ««Тройка», слушаем вас!»

«Тройка»: «Иван! Примерно в половине пятого с вершины ребра сошла большая лавина. Нас обоих захватило, я удержался за шнур, крепящий палатку, а Гонза — за палатку. Мы смогли быстро откопать «фиксы» (то есть постоянно натянутые в месте стоянки страховочные канаты) сбоку у «дуги», но, когда мы до них добрались, сошла еще одна лавина. Над «дугой» два с половиной метра снега, сейчас мы прорыли… (Перерыв в связи.) «Единичка», слышите «тройку»?»

«Единичка»: ««Тройку» слышим. Прием…»

«Тройка»: «…да, так мы смогли пробиться к нашей палатке, но она теперь всего сантиметров тридцать высотой, потому что передние опоры сломаны. У центральной опоры (она выдержала) высота семьдесят сантиметров. Сверху два с половиной метра уплотненного снега. Стараемся как-то пролезть внутрь, достать наши спальники. Сейчас прояснилось. Надеемся любым способом добраться вниз — к «коробочке», там хоть сидя переночуем. «Бахан» исчез совсем, не видно также…»

Вечером снова звучит голос Мило Неумана: «В данный момент мы уже в «коробочке». В палатке страшно тесно, голова у нас упирается в потолок, потому что на все здешние вещи мы навалили то, что удалось притащить из сломанной «дуги». Как только вечером начал дуть ветер, пошли мелкие лавинки, так что в «дугу» было забираться рискованно. Сейчас обстановка следующая: палатка шерпов торчит из-под снега всего сантиметров на десять… Как только ночью снова задует, обязательно сойдет еще одна большая лавина — как вчера и сегодня утром. Если ветер будет от стены, сорвет еще одну…»

Ночь. Лежим в палатке. Снег шуршит по смерзшейся парусине. Спать мы не можем, все мысли наши — на «тройке». Утром напряженно ждем. Наконец проходят томительные минуты, и «тройка» выходит на связь. На вопрос, как спали, отвечает усталый голос Мило: «Практически мы вообще не спали. Здесь до того мало места, что все время один сидел, а другой не мог уснуть от напряжения… Но, к нашему удивлению, лавина сошла относительно слабая — она не засыпала всего, что мы успели откопать вчера после той, гигантской,»