Жизнь и смерть на вершинах мира - [49]

4 марта трогаемся в путь. Длинный хвост из более чем трехсот носильщиков тянется вокруг столика, у которого Мило Неуман записывает в толстую тетрадь их экзотические имена, а старшина Анг Темба вешает им на шею бирки с обозначением вида багажа. Само собой, не обходится без споров и крика, но недаром у шерпов большой опыт в организации караванов. Так или иначе, но, когда голова каравана уже высоко над Дхаран-Базаром, находит свое место на спине носильщика последняя поклажа.

В хвосте процессии носильщиков идут четыре женщины, заметно отличающиеся от жительниц Дхаран-Базара. Все у них иное — статные фигуры, скуластые лица и темные платья с длинными юбками, не совсем подходящие для такой жары. На головах — уложенные в несколько слоев мохнатые полотенца, привязанные косами на голове так, чтобы голову не давил лобовой ремень от багажа. Анг Темба поручил им хозяйственное снаряжение, довольно объемистое, но не столь тяжелое. Дружески здороваясь с нами, женщины складывают руки и при этом несколько раз повторяют: «Намаете, намаете». Они сразу же объединились с нашим поваром, Ангом Ками-старшим, и на всем пути помогают ему по кухне. Через несколько дней выясняется, что это шерпские женщины из Намче-Базара. Незаметно и ненавязчиво они увеличили состав наших шерпов. Тхома Чиринг представлена нам как законная жена шерпа Карма Тхеле; Нима Янг Джи — как подруга старшины; Анг Пхурба — двоюродная сестра и тезка нашего почтальона. Затруднение возникает при представлении Пхурбы Янг Джи. Шерпы долго совещаются, и наконец Анг Темба с улыбкой поясняет, что она «просто подруга всех остальных». Позже к нам присоединяется еще жена Анга Намаяла с их семимесячным сыном — он стал самым молодым участником экспедиции. С утра до вечера мать несет его на спине, и его головка мотается по ее плечам. С утра до вечера в пути, в жару и непогоду, а ночью — сон под открытым небом. Месяц пути без элементарных условий, необходимых грудному малышу. Так вырастают истинные шерпы! Эта пара будет сопровождать нас до селения Седоа, где кончается оседлая жизнь. Там мать с сыном будут ждать конца экспедиции и нашего возвращения.

Нам предстоит проделать уникальный маршрут. Мы должны пересечь Непал с юга на север, от индийской границы до Тибета, поднимаясь с высоты 300 метров над уровнем моря до 4900 метров, где будет оборудован базовый лагерь. Это означает, что мы должны преодолеть по прямой 200 километров, но при извилистости горных троп путь на самом деле гораздо длиннее. При этом надо преодолеть ряд горных систем. Первая из них — Сивалик, затем параллельные хребты Малых Гималаев, и, наконец, в Больших Гималаях нас ждут два седла выше 4000 метров. Лишь после этого мы попадем в долину реки Баруна, над верхней частью которой доминирует Макалу (8475 метров) пятая вершина мира и цель нашей экспедиции. Это похоже на то, как если бы мы отправились в поход из Праги в Брно, а поперек нашего пути возникли Крконоши, за ними — Низкие и Высокие Татры и в придачу массив Монблан.

Итак, поход из знойных тропиков к вечным снегам и ледникам Арктики начался. Нас, всех вместе, более 350 человек, и мы представляем собой поистине пестрое зрелище. По меньшей мере треть носильщиков — женщины. В поход двинулись целые семьи, и родственные отношения лучше всего проявляются по вечерам, когда караван становится на ночлег и носильщики расходятся группками, разжигают костры, варят рис и громко веселятся у огня, часто до поздней ночи. Благодаря присутствию женщин носильщики после целого дня тяжелого труда оживляются и становятся похожи на расшалившихся детей на школьной экскурсии. Ведь для них такой поход не только единственная возможность заработка. Это еще и счастливый случай, который сводит вместе людей из самых отдаленных селений.

На второй день пути вечером празднуем шерпский Новый год — 947-й. От нашего он отстает более чем на тысячу лет, но зачем создавать из этого проблему? Зато непальское официальное летосчисление значительно опережает наше: согласно ему, сейчас год 2029-й.

Праздник есть праздник. Из брезентового мешка, выполняющего в экспедиции функцию кассы, извлекаются двадцать рупий, на которые в ближайшей деревушке Пангрепати шерпы приобретают два больших глиняных кувшина, заткнутых зелеными листьями и спечатанных глиной. В них — сусло из забродившего проса, которое шерпские бармены разводят водой из ручья и затем разбалтывают руками так долго и тщательно, что руки, наверное, становятся идеально чистыми… Получается напиток, называемый чангом, — он заменяет аперитив, сухое и десертное вина и шампанское. В кустарниках, обрамляющих поля с посевами, кричат обезьяны. Пылают костры, гремят барабаны, звучат дудочки. Песнями и общим весельем достойно провожают последний день уходящего года, точно так же, как мы это делаем у себя дома. Лишь мы, бедные саибы, не можем избавиться от груза европейских предрассудков и видим в волшебном чанге лишь непригодную для питья воду…

На четвертый день похода разражается буря. Льет как из ведра, дождь сменяется градом, все промокли и продрогли, так как наш привал находится на высоте 1900 метров. Часть носильщиков отказывается идти дальше. Это означает задержку на полдня, зато отсеялись самые ненадежные. Теперь караван продолжает свой путь, словно хорошо отрегулированная машина, где каждый является безупречной составной частью налаженного механизма. В этот же день к вечеру достигаем берега реки Арун — ее течение будет нашим проводником в последующие дни.