Жизнь и смерть на вершинах мира - [47]

Кратко, но по существу оценивая значение заслуг ученого, звучит латинская надпись на обелиске в селении Лех, в горной долине реки Инд: «Под этим мрамором покоится погибший Фердинанд Столичка… Этого человека, рано встретившего смерть, оплакивают наука и индийское правительство…»

В конце XIX века создается первая альпинистская группа, сочетающая спортивные задачи с природоведческими. Подобная форма организации экспедиций становится особенно распространенной в период между двумя войнами и еще более в 50 е годы, после того как Непал открыл для исследователей свои границы. Белые пятна резко сокращаются. В этой связи вызывает удивление, что в область Макалу, в долину Барун, расположенную в непосредственной близости от Эвереста, на котором уже полстолетия сосредоточены интересы альпинистов и ученых, первая экспедиция пришла только в 1952 году. До этого существовали только фотографии самого Макалу, возвышающегося над долиной. Первую фотографию удалось сделать Д. Л. Мэллори в 1921 году с седла, расположенного к востоку от Эвереста. В 1933 году английская авиаэкспедиция проводила первую воздушную съемку массива Эверест и выполнила первую аэрофотопанораму Макалу.

Однако первые следы горных ботинок альпинистов отпечатались на снегу Барунской долины только в 1952 году под ногами двух титанов современной эпохи покорения Гималаев — Эдмунда Хиллари и Эрика Шиптона. Они прошли из области Соло-Кхумбу в верхнюю часть долины Барун. Двумя годами позднее, и через год после покорения Эвереста Хиллари снова вернулся сюда во главе новозеландской экспедиции. Ее участники помимо выполнения обширной альпинистской программы изучили многие прилегающие долины и закартировали их. Биологических вопросов они лишь коснулись, фотографируя предполагаемые следы «йети»[3] и снабжая снимки весьма общими комментариями.

1954 год связан с первым серьезным геологическим исследованием области Бару на. Его провели французы осенью после прохождения муссонов. Экспедиция искала тогда подходы к вершине Макалу. Вершина была успешно взята весной 1955 года. В обеих экспедициях принимали участие геологи П. Борде и М. Латрель. Кроме обширных геологических результатов Борде опубликовал в отдельном сообщении фото обнаруженных им следов, которые были, по его мнению, следами йети.

Самостоятельным путем действовала японская научная экспедиция на Макалу в 1970 году. Помимо сбора геологических коллекций в ее задачи входило брать пробы крови у жителей деревень по мере подъема в горы — для последующих лабораторных поисков антител против опухолеобразующего вируса.

Нашим ближайшим предшественником была югославская экспедиция 1972 года, которая включала в свою программу вопросы геоморфологии и орнитологии. Работая в осеннее время, экспедиция попала в крайне неблагоприятные условия. Альпинисты были вынуждены спуститься с юго-западной стены, и всей экспедиции пришлось отступить из-за глубокого снега и сильного мороза. От наших югославских друзей мы получили много ценных наставлений и советов, но о ходе и результатах их исследований я до сих пор ничего не знаю.

На этом перечень научных исследований в области реки Барун заканчивается. Таким образом, для биолога весь район оставался в полном смысле terra incognita.

Из субтропиков в Арктику

Катманду вызывает восхищение у каждого приезжего. Будь я туристом, с наслаждением побродил бы по старинным улочкам вокруг храма Живой Богини, понаблюдал бы жизнь на рынке перед старым королевским дворцом и совершил бы паломничество к священному Сваямбхунатху. Или постоял бы у ворот Пашупатинатху, которые для нас, иноверцев из Европы, остаются до сего дня за‘ крытыми, как и столетия назад. Поразмышлял бы у его стены, на берегу реки Багхмати, наблюдая, как те, кто окончили свой земной путь, навеки соединяются с нирваной на небольших кострах из очень дорогих здесь дров.

В Катманду тысячи соблазнов, у меня же в этом городе буквально горит под ногами земля. Я здесь один, все остальные уже давно в горах, у селения Дхаран-Базар, и на календаре стремительно приближается дата, когда там соберутся носильщики и караван двинется. Я же ежедневно посещаю правительственное здание Сингха-Дурбар в ожидании продления срока действия паспортов и документов на въезд в восточнонепальские районы. Кроме того, мне нужно выполнить массу мелких дел, которые Иван с Миреком не успели закончить.

Мне очень помог в Катманду Зденек Виднер, чехословацкий эксперт непальской топографической службы. Без его содействия мне было бы трудно в государственных учреждениях попасть в нужные комнаты и встретиться с ответственными чиновниками. Сингха-Дурбар — это гигантский лабиринт, в нем две тысячи дверей без номеров и указателей. Чтобы второй раз не заблудиться и снова найти нужные помещения, я украдкой черчу на выбеленных стенах малозаметные значки и стрелочки. Здание же Гималайского общества — другой объект моих хождений — вообще не соответствует широкой славе этого института и напоминает большой сарай или скорее некий салун из вестерна.

С нетерпением ожидаю момента, когда смогу покинуть Катманду. Правда, меня несколько тревожит мысль о том, как я один буду догонять экспедиционный караван по тропам Малых Гималаев в щегольском пиджаке с изображением старинных гербов на модных пуговицах, видимо, пришитых на нашей швейной фабрике для более представительного вида. К этому надо добавить лакированный чемоданчик в руке и сумку через плечо, до отказа набитую мелкими деньгами — я получил их в банке для расплаты с носильщиками.