Жизнь и смерть Эдуарда Берзина - [55]
Лаврентьев сообщил Берзину содержание отчета, а тот рассказал об этом своим помощникам. Так что хорошие отношения двух руководителей не были секретом в Дальстрое.
Через месяц после отъезда из Нагаево руководителей Дальневосточного края из Москвы для Берзина пришел секретный пакет — постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 29 сентября 1936 года «Об отношении к контрреволюционным троцкистским элементам». В нем говорилось:
«Утвердить следующую директиву об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам:
а) До последнего времени ЦК ВКП(б) рассматривал троцкистско-зиновьевских мерзавцев как передовой политический и организационный отряд международной буржуазии.
Последние факты говорят, что эти господа скатились еще больше вниз и их приходится теперь рассматривать как разведчиков, шпионов, диверсантов и вредителей фашистской буржуазии в Европе.
б) В связи с этим необходима расправа с троцкистско-зиновьевскими мерзавцами, охватывающая не только арестованных, следствие по делу которых уже закончено, и не только подследственных вроде Муралова, Пятакова, Белобородова и других, дела которых еще не закончены, но и тех, которые были раньше высланы»>108.
Но для Берзина гораздо важнее было совершенно для него неожиданное и неприятное сообщение о том, что 26 сентября Политбюро сняло с работы Ягоду. На это место — Наркомом внутренних дел Политбюро назначило Н. И. Ежова. Этот человек был совершенно незнаком Берзину: он никогда не работал в карательных органах, а уже давно — в ЦК партии. И сейчас Политбюро, назначив его Наркомом, посчитало нужным оставить в должности секретаря ЦК и председателя Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б).
Вслед за этим очень скоро из НКВД в Дальстрой стали поступать необычные телеграммы.
Берзин привык, что все отношения особого треста с Москвой строились на уровне первых лиц: указания он получал от Сталина, Молотова или Ягоды. Перед ними же отчитывался о выполнении. И поэтому 20 октября 1936 года на имя председателя Совнаркома он отправил «Трехлетний план основного производства треста на 1937–39 годы»>109, ведь постановление о составлении такого плана 29 июня было подписано Молотовым.
Совершенно неожиданно для Берзина ответ на этот трехлетний план Дальстроя пришел в начале ноября за подписью начальника ГУЛАГа Бермана. Причем, поразительно было не только то, что начальник одного из управлений Наркомата внутренних дел, который по ноябрьскому постановлению Политбюро от 1931 года не имел никакого права вмешиваться в дела треста, в этот раз — в дела Дальстроя вмешивался. Необычен был и сам тон телеграммы из НКВД — категоричный, жесткий. Без всяких церемонии Берман требовал от Берзина сократить объем капитальных вложений на следующий, 1937 год почти в три раза. Берзин планировал потратить на эти цели 423 миллиона рублей, а Берман диктовал ему цифру 154 миллиона.
Когда прошла первая растерянность, Берзин взялся организовывать оборону. Он понимал, что телеграмма из Москвы по принципиальному вопросу от второстепенного лица в Наркомате — сигнал опасности. Но поверить в то, что с ним больше не хотят общаться вожди, совсем недавно поздравлявшие его с выполнением плана, он не мог.
«Не может быть, что с Дальстроем больше не считаются и не хотят считаться со мной. Надо доказать, что у треста — прекрасные перспективы и его директор обеспечит быстрый прирост добычи золота и олова», — думал Берзин и поручил своим помощникам срочно приступить к составлению перспективного плана Колымы. 27 ноября он отправил в НКВД письмо с изложением основных положений и общих задач этого плана. Адресовал он письмо новому Наркому Ежову.
На следующий день директор треста отправил большую телеграмму в тот же наркомат, но уже Берману. Это был подробный ответ на его телеграмму, требовавшую резкого сокращения затрат особого треста, привыкшего раньше в этих вопросах чувствовать себя вольно.
Берзин старался доказать в телеграмме, что уменьшение выделения правительством денег Дальстрою не просто недопустимо — это убийственно; оно подрывает перспективы развития. «Конкретно отменяется, — писал Берзин, — Индигирская экспедиция, сокращаются почти вдвое прочие геологоразведочные работы.
Консервируется строительство горнорудного комбината, также гидростанции, прекращается строительство новых участков автомагистрали. Прекращается строительство автобаз, кроме одной — в Спорном, консервируется строительство и в Приморье. Вдвое сокращается строительство в горных районах, консервируется строительство адмцентра, отменяется строительство в Магадане кроме окончания переходящих объектов.
При таком плане работ будущего года предрешается невозможность в 1938 году начинать работу по добыче золота в новых районах. Старые районы смогут обеспечить в 1938 году программу добычи, значительно меньшую 1937 года»>109.
Много еще чего неприятного для руководства написал Берзин в этой телеграмме начальнику ГУЛАГа. По существу, он его запугивал:
«— Ты, мелкая сошка, взялся командовать тем, что тебе неподотчетно, и хочешь Дальстрою подрезать крылья. Смотри не просчитайся: если особый трест рухнет, отвечать придется тебе. Я предупреждаю!»
