Жизнь и смерть Эдуарда Берзина - [54]

«Успешно» проходил в 1936 году завоз новых этапов заключенных. Мы уже говорили, что на Колыму привезли свыше шеста тысяч троцкистов. Кроме них пришло еще несколько крупных этапов — пароходы дальстроевского флота безостановочно курсировали между Владивостоком и Нагаево. К концу года население колымских лагерей увеличилось на 18 тысяч и достигло 62 тысяч 703 человек.

По-прежнему Севвостлаг не являлся самым крупным из лагерей НКВД: ведь только система ГУЛАГа, куда Дальстрой, как мы знаем, не входил, к концу 1936 года насчитывала 820 тысяч заключенных. Но Колымский лагерь оставался лагерем особым, где одни заключенные работали большими начальниками, жили с семьями в особняках и слушали патефон, а другие все более и более жестоко наказывались даже за то, что хотели оставаться и в лагере людьми, а не просто дешевой рабочей силой.

Большое количество заключенных, поступивших на колымские прииски, позволило Дальстрою выполнить намеченный план в самом начале сентября. Берзин телеграфировал в Москву о победе. И 5 сентября получил ответ:

«Правительственная Берзину тчк

Поздравляем достигнутыми успехами тчк Просим передать наш привет работникам Дальстроя тчк Уверены дальнейших успехах добыче золота тчк

Необходимо повысить темпы учитывая значительное увеличение производственной программы будущего»¹⁰⁵.

Под телеграммой стояли две подписи: Сталин. Молотов. Вновь, как и год назад, главный вождь поздравил вождя колымского с выполнением плана по золоту. И уже через него передавал «наш привет» всем остальным дальстроевцам. «Значит, помнит о нем вождь всех народов, — думал Берзин. — Значит, он, директор особого треста, подчиненного ЦК, опять на коне в это смутное время».

Успокаивала и вторая подпись под телеграммой: председатель Совнаркома и СТО Молотов дает тресту огромные материальные ресурсы, обещанные постановлениями правительства.

«Будут стараться еще больше, — думал Берзин. — Надо выполнить все, что мне поручают».

Он продлил промывочный сезон на сентябрь, и Дальстрой сдал 36 тонн 482 килограмма шлихового золота — вдвое больше, чем в прошлом году.

Буквально за несколько дней до сталинской телеграммы еще одно важное и приятное для Берзина событие произошло в Дальстрое. 26 августа в Нагаевскую бухту вошли корабли Тихоокеанского флота СССР: «плавбаза «Саратов» и пять подводных лодок¹⁰⁶. Командовал этой морской бригадой капитан 2-го ранга (впоследствии вице-адмирал, Герой Советского Союза) Г. Н. Холостяков.

В этом учебном походе моряки проверяли возможности срочного погружения и всплытия подводных лодок, их маневренность в условиях неглубокой бухта Нагаева.

Кроме того, на корабле «Саратов» из Владивостока приплыли руководители Дальневосточного края: первый секретарь крайкома ВКП(б) А. И. Лаврентьев (Картвелишвили), председатель крайисполкома Г. М. Крутов и начальник краевого УНКВД Т. Д. Дерибас.

Для Берзина именно их прибытие в Нагаево было главным в этой военно-политической акции. Дело в том, что экстерриториальность Дальстроя, подчинявшегося лишь Центральному Комитету партии, была совершенно секретной. Для прикрытия этого противозаконного положения на всех официальных бланках особого треста стоял адрес: пос. Нагаево Дальневосточного края. А директору треста была присвоена несуществующая должность: уполномоченный Далькрайисполкома. Все административные распоряжения по гражданским делам (не хозяйственным и не карательным) он подписывал именно этой должностью. И даже завел отдельный кадровый аппарат: Управление уполномоченного Далькрайисполкома.

Подобным образом маскировалась и партийная власть Берзина на Колыме: все члены партии и первичные ячейки подчинились ему как уполномоченному Далькрайкома ВКП(б).

Берзин понимал: предоставленная ему полная самостоятельность и неограниченная личная власть на Колыме могут вызывать в Москве разные чувства. И нынешний приезд дальневосточных руководителей — не просто визит вежливости людей, которым будто бы подчинена Колыма, это — инспекция, проверка всех красивых отчетов, которые директор Дальстроя отправлял в ЦК. Поэтому он постарался убедить гостей в успехах треста.

Сделать это было нетрудно: с Лаврентьевым они подружились еще три года назад. Встречи их были нечастыми, но в переписке они не стеснялись выражать свои дружеские чувства.

А Дерибаса Берзин знал еще раньше, с 20-х годов, но совместной работе в центральном аппарате ВЧК. Они оба были награждены знаком «Почетный чекист». С 1929 года Дерибас руководил органами ОГПУ — НКВД Дальневосточного края, и Берзин координировал с ним свою работу как уполномоченный того же карательного ведомства на Колыме.

Поэтому, вернувшись во Владивосток, эти люди через несколько дней отправили в ЦК ВКП (б) отчет о своей проверке Дальстроя.

«На днях вернулись с Колымы, — писали они. — Колыма произвела на нас большое впечатление. В этом суровом, угрюмом краю, в крайне тяжелых природных и климатических условиях тов. Берзин за короткий срок сумел создать большое хозяйство.

Мы убедились, что на Колыме имеем неслыханные, буквально несметные богатства, что Колыма — один из самых богатых в Союзе районов золотодобычи, не говоря уже о больших возможностях развития добычи олова, меди, сурьмы и мышьяка»