Жизнь и смерть Эдуарда Берзина - [30]

В судах все же находились добросовестные люди, которые, если органы НКВД подсовывали им уж очень халтурно состряпанные деда, оправдывали обвиняемых или возвращали дела на доследование. (В дальнейшем повествовании мы встретим такие факты.) Чтобы избежать подобных, с точки зрения органов следствия НКВД, — неприятностей, было бы хорошо не отправлять «дело» в суд, а рассмотреть его внутри самого НКВД. Именно в этих целях в недрах ОГПУ — НКВД и были созданы так называемые «внесудебные органы». На высшем уровне, в самом ОГПУ, а затем в Наркомате действовало «Особое совещание». На нижестоящей ступени — в республиках, краях и областях — это были так называемые «тройки».

И Особое совещание и местные «тройки» были тем удобны для власти, желавшей без помех репрессировать своих граждан, если не имелось хоть каких-то доказательств их виновности, что внесудебные органы подобных, доказательств не требовали, а полностью полагались на мнение следственного органа, то есть тех же работников НКВД.

Право внесудебной расправы ОГПУ было предоставлено постановлением ЦИК СССР от 28 марта 1924 года. В соответствии с ним в ОГПУ было сформировано Особое совещание в составе грех членов коллегии этого органа (то есть высших чинов ОГПУ) и прокурора. Часть оформленных дел выносилось на рассмотрение полной коллегии ОГПУ.

В 1930 году Президиум ЦИК СССР очередным постановлением разрешил ОГПУ передоверять свои полномочия по внесудебной расправе «тройкам» на местах. В их состав входил начальник краевого или областного отдела ОГПУ, секретарь крайкома (обкома) и местный прокурор.

Когда в 1934 году вместо ОГПУ был образован Наркомат внутренних дел СССР, в его структуре были также созданы подобные внесудебные органы. Особое совещание теперь возглавлял нарком (с 1934 года это был Ягода). В его состав входили заместители наркома, еще несколько высших чинов этого карательного наркомата.

Но вскоре выяснилось, что у этого Особого совещания оказывалось очень много «работы»: количество граждан, которых хотели репрессировать, возрастало день ото дня. Поэтому приказом НКВД от 27 мая 1935 года права Особого совещания по внесудебному рассмотрению дел были, так же как и прежде в ОГПУ, переданы на места — в республики, края и области: там были организованы «тройки».

Вначале местные «тройки» имели право принимать решения по рассматриваемым делам о заключении в лагеря на срок до пяти лет, ссылке и высылке. Но когда начались массовые репрессии против граждан под лозунгом борьбы с «троцкистами» и «контрреволюционерами», приказом НКВД от 30 июля 1937 года местным «тройкам» было дано право выносить постановления о заключении в лагеря до 10 лет и о расстреле «наиболее враждебных из перечисленных выше элементов»⁶¹.

Особое совещание (ОСО) и местные «тройки» действовали одновременно и параллельно. Четкого разделения «дел» не существовало. Как правило, для рассмотрения в Особом совещании направлялись дела обвиняемых, работавших в центральных Наркоматах, ведомствах и учреждениях, а также на предприятиях и в учреждениях Москвы, Ленинграда, других крупных городов. Дела же более «мелких контрреволюционеров» из вольнонаемных, а также всех заключенных, которых обвиняли в контрреволюционной деятельности, проводившейся ими в лагерях, оставляли себе местные «тройки».

Внесудебные органы использовали сокращенный вид судопроизводства. Члены «троек» и ОСО не видели обвиняемых, не читали ни протоколов допросов, ни текста обвинения, никаких других документов следственного дела. Они им были не нужны. Орган НКВД, ведший следствие, подготавливал для заседания ОСО или «тройки» короткую справку на обвиняемого, где буквально в нескольких фразах сообщал состав «преступления», статьи и пункты уголовного кодекса, под которое оно подпадало. Само «преступление» автоматически считалось доказанным. Внесудебный орган определял лишь меру наказания: ВМН — высшая мера или — столько-то лет лагерей.

Внесудебные органы действовали анонимно и заочно. То есть, никакого заседания, наподобие судебного процесса, в этих органах не проводилось. Обвиняемые никогда не присутствовали ни на Особом совещании, ни на совещаниях «троек».

Как правило, несчастные люди в этих случаях даже не знали, кто персонально и когда рассматривает их дело. Их никто не спрашивал, признают ли они свою вину. Они не имели возможности выступить в свою защиту, не говоря уже о том, что в работе внесудебных органов никогда не участвовали адвокаты, защитники обвиняемых.

Обычно о решении Особого совещания или «тройки» репрессированному сообщалось в устной форме спустя некоторое время после вынесения решения.

Как видно из сказанного, деятельность внесудебных органов грубо попирала права граждан, а также элементарные нормы цивилизованного судопроизводства.

До сих нор ученым не удалось выстроить документально подтвержденную полную историю дальстроевской «тройки»: не рассекречены многие документы ОГПУ — НКВД Не известна даже точная дата организации этого внесудебного органа на Колыме.

Однако достоверно зафиксировано, что первые два-три года подобная «тройка» в Дальстрое не действовала: если местные карательные органы находили на Колыме каких-либо «контрреволюционеров», то после окончания следствия их дела обычно направлялись в Москву для рассмотрения коллегией ОГПУ. В некоторых случаях подобные дела передавались в народный суд Дальневосточного края (во Владивостоке). Тогда члены краевого суда выезжали в Магадан и проводили там «выездную сессию суда». Но эта процедура была весьма хлопотной и поэтому применялась крайне редко.