Жизнь и слово - [7]

«С той поры, как составитель этого словаря себя помнит, его тревожила и смущала несообразность письменного языка нашего с устною речью простого русского человека», — объяснит Даль в «Напутном слове» (о себе он чаще всего будет говорить в третьем лице: составитель, собиратель). Но чтобы с детства (как себя помнишь) замечать несообразность, несоответствие — отсутствие лада, согласия (толкует Даль) — письменного языка и устной речи, мало иметь чуткое ухо («чувство языка»), надо и этой устной речи простого русского человека наслушаться, и вполне освоиться в письменном языке, языке литературы — быть начитанным человеком.

Даль вырос в читающей семье, и это необыкновенно важно для его будущего. А ведь в пору Далева детства во многих домах, кроме Библии, календарей и «Письмовника» Курганова, никаких книг не было. Даль ребенком читал, конечно, Библию, заглядывал и в календари — их часто именовали «месяцесловами» (в будущем Даль, всегда выбиравший русское слово, предпочтет именно это название).

Тогдашние календари содержали сведения географические, исторические, хозяйственные, расписание городов с показанием расстояния до них от Санкт-Петербурга и Москвы — в календаре Владимир Даль мог вычитать, что город Лугань, или Луганский завод, отстоит от столицы Российской империи на 1751 версту. В некоторых календарях сообщалось о службе должностных лиц, чинах и наградах.

Как не вспомнить первую главу пушкинской «Капитанской дочки»: «…Батюшка читал Придворный Календарь, изредка пожимая плечами и повторяя вполголоса: «Генерал-поручик!.. Он у меня в роте был сержантом!.. Обоих российских орденов кавалер!.. А давно ли мы…» Наконец батюшка швырнул календарь на диван и погрузился в задумчивость, не предвещавшую ничего доброго…» — и так тоже календари читали!..

Что же до курганского «Письмовника», то тут можно с уверенностью сказать, что Даль его подолгу из рук не выпускал. Другой пушкинский герой, владелец села Горюхина, «ровесник» Даля (родился в том же 1801 году, только «апреля 1 числа»), рассказывает об одном из «любимых упражнений» своего детства — чтении «Письмовника»: его помнили наизусть и, несмотря на то, находили в нем «новые незамеченные красоты». Горюхинский помещик мечтал узнать, «кто таков» Курганов, но «никто не знал его лично».

Иван Матвеевич Даль, если сын спрашивал у него про Курганова, мог удовлетворить любопытство мальчика — он, несомненно, кое-что знал об авторе «Письмовника», возможно, и лично был с ним знаком. Владимир Даль в отличие от ровесника своего, горюхинского помещика, встретит имя Курганова не на одном титульном листе «Письмовника», полное название которого — «Российская универсальная грамматика, или Всеобщее письмословие». За несколько десятилетий до того, как Владимир Даль станет кадетом Морского корпуса, Николай Гаврилович Курганов преподавал в этом заведении математику, астрономию и навигацию; он участвовал в экспедициях, составлял карты морей; он написал книги по арифметике, геометрии, геодезии, по кораблевождению и тактике флота, по фортификации (объяснение Далева Словаря: паука о военных укреплениях) и береговой обороне. Но эти книги Даль возьмет в руки чуть позже «Письмовника», который был тогда едва не в каждом доме. По кургановскому «Письмовнику» учились грамоте; из «присовокуплений разных учебных и полезнозабавных вещесловий» черпали разнообразные научные сведения, стихи на все случаи жизни («разные стиходейства»), анекдоты («повести краткие»). Юному Далю мог впервые открыться здесь «Собор разных пословиц и поговорок», здесь мог он увидеть и наивный опыт краткого толкового словаря, в котором пересказывались по-русски принятые чужеземные слова и речения; Курганов так и назвал свой словарь — «Словотолк».

Курганов некоторым образом предшественник Даля: окончил то же учебное заведение — и не удовлетворился одной морской наукой, взялся собирать пословицы, толковать слова. Но эта черта — смело поворачивать от одного занятия к другому — у Владимира Ивановича Даля, конечно, семейная, наследственная. Чего, казалось, надо было отцу, Ивану Матвеевичу, — два или три факультета за плечами, в Петербурге, при дворе, получил теплое местечко?.. Так на тебе! Все бросает, мчится в дальние страны за врачебным образованием и, возвратившись, точно начинает жизнь заново. Мать Даля была хорошо и — тоже важно — широко образованна: детей учила всему сама (только математику и черчение преподавали им наемные педагоги), вдобавок была изрядная рукодельница. Даль вспоминает, что рос «мальчиком, сызмала охочим копаться над какой-нибудь ручной работой». Это в нем тоже на всю жизнь: современники увидят, как он сколачивает табурет и вытачивает на станке шахматные фигуры, сооружает модель корабля и изготовляет тончайшее украшение из стекла.

«Надо зацеплять всякое знанье, какое встретится на пути; никак нельзя сказать вперед, что в жизни пригодится», — учила мать. Способность «зацеплять» знания и ремесла с детства и навсегда укоренится в Дале. Его универсальность («Толковый словарь» переводит: «всеобщность») будет изумлять современников. Только благодаря такой «всеобщности» Даль сумеет создать свой удивительный, полнящийся самыми разными сведениями Словарь. Но в материнском наставлении есть и это — «никак нельзя сказать вперед»: человек не ведает, какие пути-дороги откроются перед ним.