Жизнь и слово - [5]

которые называются также чунки, и про крытые повозки — болочек или кибитку. Из Словаря узнаем устройство саней и названия главных частей их. Тут же пословицы и поговорки вроде: «Ие в свои сани не садись», или: «Каковы сами, таковы и сани», или: «Телега дом собирает, а сани разоряют», где телега, сани — образ лета и зимы (парная пословица: «Телега хлеб в дом возит, сани — на базар»). Тут же загадка: «Сани бегут, а оглобли стоят» (река и берега). Принятые речения, например: «санный путь — зимний». Производные слова: среди них санник — «мастер, работающий сани или дровни». И другое значение того же слова санник — старинное (для Даля уже старинное!) — «санный конь»; пояснение: «при тогдашних (!) дорогах зимой всегда ездили гусем, к чему лошади должны быть приучены».

Слово — понятие — образ — картина — ив каждой картине новый круг образов, понятий и, соответственно, слов.

«Сани с верхом — болочек или кибитка».

«Кибитка — гнутый верх повозки, крыша на дугах», а также — «вся телега или сани с верхом, крытая повозка». «Кибитку» находим в гнезде при слове «КИБИТЬ», которое означает дугу, выгнутое на пару дерево для лука. Тут же — рассказец в несколько строк: «Кибить всегда бывала цельная, но каждая половина ее называлась рогом и была подложена козлиным рогом, подзором; на концы рога сверху надевались модяны, брусочки с зарубками, для накладки очков тетивы…» и т. д.

…Морозным мартовским днем 1819 года Владимир Иванович Даль, только что выпущенный из Морского кадетского корпуса мичман, санным путем, в кибитке едет к месту службы на Черноморский флот…

ОТ ДОБРОГО КОРЕНЯ

«МОЕ ОТЕЧЕСТВО РУСЬ»

«Отец мой выходец, а мое отечество Русь». Это Даля слова — и сказаны не в автобиографии, не в частном письме, — сокровенное признание находим в «Толковом словаре» и не при малоупотребительном слове «выходец» («пришелец, вышедший, выселившийся с чужбины»), но в огромном и важном гнезде «ОТЕЦ», следом за дорогим словом «ОТЕЧЕСТВО» — «родная земля, где кто родился, вырос; корень, земля народа».

«Где кто родится, там и пригодится», — учит пословица. Но отец Даля пригодился не там, где родился, и ту землю, где пригодился — Россию, Русь, имел полное основание считать новым своим отечеством и служил ей, этой земле, подлинно, как отечеству.

Звали отца Иваном Матвеевичем, от рождения, однако, носил он имя Иоганн Христиан и происходил согласно записи в послужном (или формулярном) списке «из датских офицерских детей». Ему было немногим более двадцати, когда императрица Екатерина Вторая, прослышав через кого-то об учености и «многоязычии» молодого человека, «выписала» его к себе и определила придворным библиотекарем. К этому времени Иван Матвеевич успел окончить курс по двум или трем факультетам, знал древние и новые языки. Спустя некоторое время он на несколько лет покинул Россию, окончил в Германии еще и медицинский факультет и вновь возвратился в Петербург, где (говорят документы) был «удостоен управлять медическую практику», — новое его отечество остро нуждалось во врачах.

Женился Иван Матвеевич на девушке тоже из семьи «выходцев», но более давних и уже совершенно обрусевших. Бабка Владимира Даля по материнской линии («из семейства французских гугенотов», как указано в старинном справочнике) переводила на русский язык немецкие пьесы и даже сама сочинила «оригинальную русскую драму в пяти действиях». Мать Даля свободно владела пятью языками. Но дома в многоязычной семье говорили по-русски.

Владимир Иванович Даль родился 10 ноября 1801 года. А двумя годами раньше его отец по собственному прошению был приведен к присяге и стал полноправным гражданином государства Российского. «Он при каждом случае напоминал нам, что мы русские», — рассказывает Даль. Для него, для Владимира Даля, таким образом, Русь от рождения — «мое отечество»; короткая и выразительная заметка в Словаре свидетельствует, что он до последнего своего дня с волнением и бережностью дорожил этим.

«К особенности его любви к Руси, — напишет о нем Белинский, — принадлежит то, что он любит ее в корню, в самом стержне, основании ее, ибо он любит простого русского человека, на обиходном языке нашем именуемого крестьянином и мужиком. Как хорошо он знает его натуру! Он умеет мыслить его головою, видеть его глазами, говорить его языком».

Писатель Мельников-Печерский, младший товарищ и первый биограф создателя «Толкового словаря», сопровождавший его в поездках по деревням, вспоминает, что сельские жители были даже убеждены, что Даль вышел из крестьян — вот оно как обернулось, это словцо: «выходец»!..

Не сама по себе принадлежность к тому или иному народу дает основание называть землю этого народа своим отечеством, но чувство Родины — как оно укоренилось, развилось и живет в душе человека. Отечество — «это зыбка твоя, колыбель твоя и могила, дом и домовина[2], хлеб насущный, вода животворная; Русская земля тебе отец и мать» — вот как пишет Даль об этом чувстве. И добавляет тут же: Русскую землю составляют разные народы, отличные по происхождению и языку (перечисляет: армяне, грузины, латыши, татары, башкиры, киргиз-кайсаки, калмыки, буряты, самоеды, вотяки, черемисы, чуваши, народы Сибири и Кавказа и много других