Жизнь и слово - [58]

«На руке» уже половина «Толкового словаря». Но главное дело Даля еще не завершено, еще не отдано людям, будущему. Впереди у него бесконечно долгий век…

ПОДВИГ

«У ПРЕСНЕНСКОГО МОСТУ»

«В Москве, у Пресненского мосту, дом Даля»… — адрес берем не с конверта полученного Далем письма (хотя, конечно, и на конверте такой же), адрес с обложки Далева Словаря: первое издание является в свет выпусками, всего с 1861 по 1867 год будет двадцать, один выпуск. Даль указывает на обложке свой адрес, потому что просит читателей присылать ему дополнения и поправки, а также предлагает им покупать Словарь со скидкой «на дому у сочинителя».

Старый дом на Пресне, хоть и весьма велик, но долго пустовал, пообветшал изрядно, а потому стоил недорого. Со всеми каморками и боковушками считают в нем тридцать четыре комнаты — многочисленным Далевым чадам и домочадцам и гостям-постояльцам хватает покоев и горенок; себе же под рабочий кабинет он облюбовал залу, письменный стол поставил возле больших окон, выходящих в тихий дворик, на зеленую лужайку, окруженную липами, заросшую сиренью, бузиной и шиповником. Летом он отворяет окно, слушает, как птицы щебечут, как жужжат пчелы, вдыхает медовый запах липового цвета («липец» — густой, душистый мед, который собирают пчелы с желтовато-белых цветов липы; так же в старину именовали месяц июль). Возле окон стоят кадки с посаженными Далем растениями; иные хорошо принялись, раздались вширь, бойко тянутся к потолку. Обои на стенах залы имеют вид изразцов, орнамент (прикраса — по Далю) на них тоже растительный — разбросаны по стенам крупные цветы, широкие, узорчатые листья. На полу расстелены пестрые азиатские ковры из Оренбурга — оии напоминают о цветущей степи.

Даль является в залу рано утром, неторопливо усаживается к столу, подливает чернила в большую — стеклянным кубом — чернильницу с бронзовой крышкой, чинит перья, открывает тетради, по правую руку кладет красный шелковый платок и табакерку, которую сам изготовил из березового капа и принимается за работу. Иногда, задумавшись, он глядит в окно: заброшенный дворик, старые деревья, заросли кустарника радуют взгляд, помогают сосредоточиться. Старинные высокие часы, откашлявшись, с хрипотцой отбивают время; дочери, старушки родственницы, знакомые, ставшие у Даля на постой, гости, здешние, московские, или приезжие — из Питера, Оренбурга, Нижнего, покинув отведенные каждому комнаты, углы и закоулки, тянутся по привычке в залу, где расположился со своей работой хозяин и где можно громко разговаривать, шуметь, смеяться — уединения Даль и в старости не полюбил: «Хотя тесно, да лучше вместе. В тесноте люди песни поют, а на просторе волки воют».

Весною солнце угревает дворик за окном; снег на высоких местах чернеет проталинами, сосульки весело звенят, сверкают разноцветными лучиками, у старых лип, на концах корявых ветвей розовеют свежие побеги, бегут к воротам ручьи, унося прошлогодний сор — бурый лист, щепку, соломину, и вот уже первая травка упрямо пробивается из темной земли. Дружно лопаются почки, день-другой деревья в саду стоят праздничные, овеянные мелкими светлыми листочками, но с каждым днем листва гуще, шумнее, глядь, таинственно светится в зелени тяжелая лиловая гроздь сирени, пчелы жужжат в бледно-желтых соцветиях лип, вспыхивают яркие розовые звезды шиповника, а там и бузина закраснеется ягодами. Однажды замечаешь — просверкивает в купах деревьев и кустарников осеннее золото; посмотришь другой раз — взметнулось над садом, рассыпалось по ветвям, по земле желтое, рыжее, огненно-красное; но не успеет насладиться взгляд красками осени — серый дождь мочит землю, на воле громко хозяйничает ветер, листья кружат в воздухе темными птичьими стаями; наконец, просыпаешься утром — а за окном бело и просторно. Неужели год пролетел!..

В доме появились внуки — Даль любит смотреть на их возню. Внуки пристрастились играть под бильярдом; биллиард огромный, старинный, на двенадцати толстых ножках, соединенных перекладинами. Даль ласково прислушивается к лепету внуков, терпеливо подсказывает взамен иностранных русские слова. Смеясь, учит малышей шутливым прибауткам да скороговоркам: «Дедушка не знал, что внучек корову украл; дедушка спай, а внучек и кожу снял». Но дедушка Даль все знает и не спит; голове и рукам он покоя не дает — все сидит у стола возле кадок с разросшейся зеленью, пишет, раскладывает и перекладывает вечные листки со словами; бывает, отложи» перо, берет нож, вырезает из чурки смешные игрушки: деда с бабкой, козу, медведя. Иногда сорвет листок с прижившегося в кадке деревца, разотрет в ладонях — ладони пахнут лесом, Зауральем, Заволжьем; до леса ему теперь не добраться; он вспоминает, как мичман в новой, с иголочки, форме сел в кибитку и отправился на службу, — думал ли тогда, что закончит странствия и бросит якорь в сухопутной Москве?.. Слегка шаркая ногами, идет к бильярду, ловко разбивает пирамидку, удар за ударом; загоняет в лузы восемь шаров. Внуки высовывают из-под бильярда носы, глядят зачарованно. Он смотрит на внуков и думает, что они, наверно, увидят правду.