Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим - [90]
Эти совещания возникли еще до создания Фонда кино. Первое вроде было осенью 2008 года, на питерской студии „RWS“ Евтушенкова, в связи, что ли, с его юбилеем[24]. На этих Cоветах мы и законодательные вопросы обсуждали, и образование, и пиратство, и Госфильмофонд, частные вопросы бывают, то студия Горького и ее объединение, то присоединение ко ВГИКу техникумов. „Сколько надо на это денег?“, – спрашивает Путин. „Боюсь продешевить“, – с юмором отвечает Малышев. Или вдруг поступает предложение: давайте сделаем в кино госпредприятия, или все средства крупным киностудиям отдадим, а уж к ним пусть приходят продюсеры. Много вопросов, не все находили отражения в поручениях, но даже прямые указания Путина, где все сформулировано однозначно, обычно не исполнялись.
Вот, например, перед совещанием в мае 2013 года мы все ждем Путина, и я подхожу к Ольге Голодец, дескать, я такой-то, здравствуйте, хотим поднять вопрос о льготах, о снижении ставки страховых взносов для анимации. А в анимационной студии 80 % затрат – это как раз заработная плата, поэтому очень большие отчисления получаются. Отрасль маленькая, ущерба для федерального бюджета не будет никакого, Минэкономики нас яростно поддерживает в этом вопросе.
А Голодец говорит: „Нет, не надо вопрос этот поднимать, давайте лучше мы вам так денег добавим“. „Спасибо, – отвечаю, – но нужны системные меры поддержки, анимация развивается, и вопрос не в том, чтобы разово добавить денег, а в том, чтобы сформировать правила“. В общем, мило поговорили полчаса, она решительно возражала. А я все-таки выступил, и Путин однозначно сказал, что надо поддержать, и поручение появилось. Но оно не было исполнено.
Голодец все это разозлило. Она наслала людей на студию „Мельница“, т. е. на меня. То есть как… Сначала к нам пришла трудовая инспекция района, ну поговорили, надо было некоторые бумажки заполнить, то да се, и вот они объявляют, что закрывают нас на шесть месяцев. А это высшая мера у них, как расстрел, хотя вроде бы есть еще закрытие предприятия. А у нас стоит новенькая, только что построенная студия, сидят люди, работают… Значит, они на нас в суд, мы на них в суд. Даже судья хохотала, они требовали нас закрыть на том основании, что художники у нас работают без халатов. Но как возможно на шесть месяцев закрыть анимационную студию, где 350 человек, которые тут же разбегутся по другим местам, а я уж не говорю, что в производстве фильмы, релизы назначены. Это был бы конец.
Потом приходила городская инспекция, потом налоговая районная, потом налоговая городская, всех художников персонально вызывали, спрашивали про зарплату. Потом – оперативно-розыскная часть, явно идет поиск криминала, потом подключился начальник Управления экономической безопасности, полковник Бриллиантов. А мы пошли к прокурору, я искал кого-то, кто может нам объяснить, что происходит, мы уже и детективов нанимали, не понимали, что за наезд, откуда. Прокурор говорит: „Бриллиантов – это серьезно“.
Отследить в деталях не удалось, но мы отбились, нам не впервой, у нас все прозрачно, бухгалтерия белая, и не так просто взять компанию, у которой все в порядке. То есть, если очень захотеть, кого угодно можно взять, если надо. Но одно дело захватить бизнес, чтобы им пользоваться, а в том, чтобы завладеть анимационной студией, толку никакого, ее же посторонним нельзя использовать. Да и не было у них задачи отнять, была другая мотивация – наказать, напугать. Какие-то адвокаты возникали, которые намекали, что надо, мол, денег дать.
На следующем заседании, когда мы снова вопрос об этих льготах подняли, но не я уже, хотя я собирался, а Илья Попов, Голодец сказала: „Я их проверила“. Я ее не демонизирую, скорей всего, она сказала что-то типа: „Проверьте-ка этих“, а поскольку она была возмущена, что я ее ослушался, то высказалась с особой эмоцией. Ну а на местах и рады стараться. Стали проверять с рвением, мол, проверили – больше их нет. В нашем случае, думаю, стояла задача нас приструнить. Мне кто-то потом передал, что встречались с Голодец, и когда прозвучала моя фамилия, она сказала: „Сельянов – мужик“. Так что и я к ней подобрел, хотя я довольно безразличен к лести, но это и не лесть, я считаю.
Были у нас еще два совещания с Путиным уже в качестве президента, он до Украины еще интересовался кино, хотя Совет по кино уже возглавлял Медведев. После этих советов я подходил к Мединскому – больше нигде я его увидеть не мог, как ни смешно, но он явно не хотел общаться. Иногда просто поговорить важно, но и этого не удалось.
При этом Мединский стал вводить новые положения в договор, но самое плохое, что он сделал, это ввел применительно к Фонду кино 40-процентную возвратность. При этом он же докладывает Медведеву: „Смотрите, как все хорошо, вот они у меня где, сейчас финансирование будет уменьшаться“. А на самом деле это просто означает, что господдержка сокращается на 40 %. Я сам никогда не брал возвратные средства, во-первых, я против них принципиально, а во-вторых, у больших компаний оборотные средства все же есть, как-то вывернуться всегда можно, хотя и не просто. А вот компании поменьше, те, что не лидеры, они ссуды не могут вернуть в большинстве случаев.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Януш Корчак (1878–1942), писатель, врач, педагог-реформатор, великий гуманист минувшего века. В нашей стране дети зачитывались его повестью «Король Матиуш Первый». Менее известен в России его уникальный опыт воспитания детей-сирот, педагогические идеи, изложенные в книгах «Как любить ребенка» и «Право ребенка на уважение». Польский еврей, Корчак стал гордостью и героем двух народов, двух культур. В оккупированной нацистами Варшаве он ценой невероятных усилий спасал жизни сирот, а в августе 1942 года, отвергнув предложение бежать из гетто и спасти свою жизнь, остался с двумястами своими воспитанниками и вместе с ними погиб в Треблинке.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.