Жизнь и миг - [31]
Жители села Заветное».
КОРОТКАЯ ЖИЗНЬ МАКЕЕВА
В один миг Макеев увидел тонкие молодые тополя, идущую навстречу женщину с ребенком на руках у серебристой ограды газовой колонки, ствол ружья. Он бросился к ограде…
Петру Макееву было 29 лет. Говорят, он выглядел моложе…
Он родился в Харьковской области. Мать умерла, когда Пете исполнилось пять лет. У него были еще брат и сестра. Тетка написала отцу: «Мальчики перебьются с тобой, а девочку присылай ко мне, буду кормить и воспитывать». Сестре Рае было одиннадцать, когда они с Петей расстались.
Спустя много лет встретились уже в Свердловске. Рая была замужем, старший брат Владимир тоже жил здесь с семьей, и они пригласили Петю к себе.
Он начал работать на стройке. Пошел в вечернюю школу. Вступил в комсомол. Становился на ноги.
А потом пришел на завод. Вместо полагающихся трех месяцев освоил токарный станок за две недели. Быстро втянулся в заводскую жизнь, подружился с Геной Лубниным, вместе проводили вечера, вместе ходили на дежурства. Дружинники. И вместе мечтали работать в милиции. Позднее Геннадий поступит на заочный факультет в юридический институт, а Петр пойдет в милицию, рекомендацию ему дадут в комитете комсомола завода и в райкоме комсомола — дисциплинированный, толковый парень. То, что надо.
Позднее Лубнин напишет о нем: «В свои 29 лет он отдал жизнь, борясь с правонарушителями, и погиб, как солдат, стоя на боевом посту. Погиб, чтобы люди могли спокойно трудиться и жить».
Петр станет работником Орджоникидзевского отделения милиции города Свердловска.
— Приняли, — просто скажет Геннадию Лубнину.
— Иду на первое дежурство, — скажет сестре, — буду поздно……
— Нет, не жалею, — ответит спустя неделю, когда вернется с трудной, долгой смены, еле передвигая ноги.
Профессию свою он принял до конца, до глубины. Его привлекала не форма милиционера, он не очень-то любил парадную форму. И людей, живущих ожиданием парадов, тоже недолюбливал. Однако все, что касалось ритма жизни, напряжения, беспокойства и доброты, лежащей в основе его профессии, призванной охранять человеческий быт и нормальную деятельность от всяких случайностей, воспринималось им с первых же дней как благодатный нравственный груз.
Его самоотверженность вначале выражалась наивно — он хотел как можно больше взвалить на себя работы.
Стало правилом: за полчаса, а иногда и за час до начала смены Петр Макеев появлялся в отделении. Спустя час после окончания дежурства Петр еще не спешил домой. Такие люди, конечно, не редкость. Например, шофер в гараже, расхаживающий после смены от машины к машине, предлагающий помощь напарнику. Каменщик, пропадающий в прокуренной прорабской. Газетчик, допоздна заглядывающий в соседние кабинеты: что там еще нового в мире?
— Я думала, — тихо рассказывает сестра Рая, — что в милиции он огрубеет, станет обозленным: ведь со всякими людьми приходилось иметь дело. Внимательно к Петру приглядывалась — не менялся он. Только мужественней становился.
Отношение к нему было в общем прекрасное. А ведь иногда знаете, как косятся на милиционера? Появится человек в подъезде дома — пошли толки: что-то кто-то натворил — и он уже тут как тут…
— Знаю, — отвечаю я, но не говорю Рае о том, как час назад ее слова подошли бы к разговору с одной работницей завода, где Петр работал. Мы зашли в конференц-зал управления, присели на несколько минут — она, два товарища из управления внутренних дел и я. Попросили вспомнить о Петре, рассказать, что она о нем знает: когда-то они работали в одном цехе. Женщина мучительно вспоминала, глядя на погоны работников милиции, а затем вслух начала перебирать: как-то однажды он опоздал на работу, как-то не справился с деталью и т. д. Как ей хотелось что-то о нем плохое сказать — ведь работники милиции интересуются!
— Погиб он, — сказал я, — погиб, спасая людей.
— Что вы говорите?! А я только вчера из отпуска, — испуганно оправдывалась женщина, — даже не слышала!
В отделении милиции Петра оценили быстро. Его стали назначать помощником дежурного. Это значило, что во время отсутствия офицера он, младший сержант Петр Макеев, должен был принимать решения.
И он принимал их, как того требовали обстоятельства. И чувствовал себя уверенно. Ему казалось, что он отвечает за покой всего громадного рабочего города Свердловска. Он любил музыку и любил песни. Если у него выпадало свободных полчаса, он приходил к Рае и просил Бориса, ее мужа, сыграть на баяне.
— Что было в Петре самым главным? — спросил я у Ирины.
— Он был очень честным, — сказала она.
В их комнате, где с ними жил Петр, на приемнике «Рекорд» стоит его фотография, и на этажерке стоит его фото — только не в гражданском костюме, а в милицейской форме…
В их дворе ходят совершенно потерянные мальчишки. Маленький Сережа Коновалов говорит: «Убили дядю Петю — не с кем играть в футбол».
Петр Макеев был самым обычным парнем. Все то положительное, что в нем было и о чем я рассказываю, свойственно большинству людей. Но я сознательно перечислял эти обычные качества, так как запомнил на всю жизнь слова, одного человека. Мы говорили о героизме и о людях, готовых к подвигу, это было после одного очень яркого случая, который у всех тогда был на устах, и он, мой собеседник, сказал: «Я читаю об этом герое, как он повел себя в трудный момент, и вижу, что он простой и близкий мне человек — и песни любит, и работу, и костер любит… Он ведь похож на меня, думаю я. А если ко мне придет испытание, я должен стать похожим на него. Правильно?»
