Жизнь и миг - [2]
— Хле-еб гори-ит!
И этот крик услышали все: в конторе участка, в мастерских, на порогах домов, закрытых садами. Люди повыбегали на улицу. Кто-то нес на коромысле воду, так и остались ведра с коромыслом до вечера у дороги.
Управляющий отделением Владимир Королев на бегу крикнул: «Звоните на Центральную», и через минуту первая машина, в которую вместилось двадцать человек, на полном ходу пошла к полю.
На Центральной все люди были в мастерской. Директор совхоза Николай Павлович Аксененко прибежал к мастерской белее мела:
— Машины — сюда! Люди — в машины!
Парторг Иван Михайлович Шмагин успел на мотоцикле облететь соседние улицы. Потом бросил мотоцикл, так и не выключив мотор, — и в кузов.
Машины с ревом выруливали на дорогу одна за другой. Аксененко пропустил последнюю, в ней он увидел мельком сына Юру, хотел что-то крикнуть ему, но так и не крикнул и, вцепившись в руль «газика», помчался по кочкам в объезд колонны.
Секретарь Духовницкого райкома партии Евгений Тимофеевич Александров прервал разговор на полуслове — телефонная трубка упала мимо рычажка. В ушах звенел голос телефонистки: «В «Полеводинском» горит хлеб!»
Пожарные машины шли из райцентра на скорости, выше которой машины идти не могут. Но даже если бы у них были крылья, они бы не смогли успеть в первые минуты пожара на поле.
В это же время с центральных усадеб колхозов имени Чернышевского и «Путь к коммунизму», соседей совхоза, терпевшего бедствие, вырвались десятки машин с людьми.
Вертолет летел стороной. Пилоты увидели драму, и вертолет пошел на снижение.
10.25. Я называю точное время для того, чтобы читатель знал, что все эти люди — их было больше двухсот человек — находились на пути к огню уже через пять минут. Но основную битву за хлеб вели все те же, кто был рядом с полем.
Пламя поедало третий гектар. С одной стороны пожара были Журавлев и Панин — комбайнер и штурвальный. Они сбивали огонь землей. С другой — пастух Владимир Сергеев и шофер московской автоколонны, комсомолец Василий Головнин. Они были сильней, потому что были с машиной.
Схватили трос. Обвили ствол дерева. Трос — на крюк заднего моста машины. Рывок. Дерево — с корнем. Сделав громадный веник из деревьев, они вскочили в кабину, и Вася повел самосвал прямо через стену ржи, на огонь, прямо в огонь. Так началась потрясающая схватка — машина носилась на предельной скорости, давя, убивая огонь кронами деревьев, сметая огненный вал, но огонь снова соединял свои красные руки.
Через две-три минуты ветки начали дымиться. Машина, вырвавшись из огня, снова направилась к лесу. Снова в десять секунд рухнули тополя. И — новый заход. Нужно было продумать, как лучше гнать машину: вдоль огня или прямо в лоб огню. Они пошли вдоль. Сто, двести, пятьсот метров отбивал зеленый веник у огня. И в третий раз деревья обуглились. Снова машина вылетела на дорогу. Снова упали деревья. Снова их прикрепили к машине. Но тут уж Вася вскочил в кабину один: «Не пущу, — кричал он Володе, — на тебе дымится одежда!»
Володя прыгнул на подножку, но Головнин его оттолкнул: «Погибнешь, пойми ты, башка, у меня полный бак бензина! В третий нагрев машина может взорваться!» И, ударив по акселератору грубым ботинком, он увел машину в третий, последний рейс.
Огонь обглодал краску, прыгал к самой кабине, в кабине вот-вот от жара в осколки разлетятся стекла. Шофер сдул с губ струи пота, руки в ссадинах гоняли баранку из стороны в сторону, машина била, давила громадным ветвистым хвостом пламя, но Василию было уже ясно как день: минута-другая — и взрыв бензобака неминуем. Он распахнул обе дверцы. Сила пожара теперь уходила на юг, огонь убегал на свободу, где никто не стоял на пути, и тут Головнин увидел: со всех сторон мчатся машины с людьми. Десятки машин он увидел сквозь дым и, задыхаясь, упал головой на руль, словно ища в нем поддержки, а в следующий миг на бешеной скорости повел раскаленный грузовик напрямую через остаток поля, дорогу, посадку, и люди только успели увидеть, как он врезался с ходу, как воющий снаряд, в синюю гладь озера.
10.50. Когда двести человек погасили огонь.
Били пламя землей, песком, брезентом, водой. Пожару досталось четыре-пять гектаров.
Дымилась земля. Дымились на людях одежда, обувь. Сидели на земле, лежали. Мокрые, грязные — лица в саже.
На стерне сидели токарь Николай Игошкин, электросварщик Юра Кубрин, кузнец Алексей Яшин, начальник центральной мастерской Павел Правдюк, повар Валя Сидорова, комбайнер Алексей Журавлев. Больше двухсот человек — по кругу возле черной земли. Потом подошел мокрый, в разорванной рубашке, опаленный Вася Головнин. Его кто-то обнял, усадил рядом. Окружили: секретарь райкома партии Евгений Тимофеевич Александров, механизаторы Владимир Королев, Виктор Коблов, пастух Владимир Сергеев… десятки людей.
— Ну, Вася…
Потом началась работа. Люди взялись за уборку спасенного хлеба.
Субботний номер газеты подходил к концу. Прямой и длинный, как взлетная полоса, коридор «Комсомольской правды» был пуст. Яркий свет был лишь в главной редакции. Десять строк сообщения о пожаре пришли последними.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».