Жизнь Греции. История цивилизации - [109]
Его исследования были сконцетрированы прежде всего на двух типах: юноша, или курос, — почти нагой, со сжатыми кулаками, с покойным и строгим выражением лица; кора, или девушка, — тщательно причесанная, скромного вида и в скромной одежде, одной рукой подбирающая складки платья, другой подносящая богам некий дар. До самого последнего времени историки называли куросов «Аполлонами», но, вероятнее всего, то были изображения атлетов или надгробные памятники. Самый знаменитый образчик этого типа — Аполлон из Теней, самый внушительный — Аполлон Сунионский, самый претенциозный — Трон Аполлона в Амиклах, близ Спарты. К числу прекраснейших принадлежит Стренгфордский Аполлон из Британского музея; еще более прекрасен Аполлон Шуазеля-Гуфье, римский слепок с греческого оригинала начала пятого века[787]. Что касается кор, то, по крайней мере на мужской взгляд, они производят более приятное впечатление: их тела грациозны и стройны, на лице играет улыбка Моны Лизы, одежды мало-помалу освобождаются от традиционной скованности; некоторые из них, как, например, коры из Афинского музея, были бы сочтены шедевром в любой другой стране[788]; одна из них, которую мы можем называть Корой с Хиоса[789], — шедевр даже для Греции. Чувственная ионийская манера прорывается в них сквозь египетскую неподвижность и дорийскую суровость «Аполлонов». Архерм Хиосский создал другой тип или следовал утраченным ныне моделям, работая над Никой, или Победой, Делосской; к тому же типу будут принадлежать прелестная Ника Пеония в Олимпии, крылатая Ника Самофракийская, а в христианском искусстве — крылатые фигурки херувимов[790]. Близ Милета для храма Бранхидов неизвестный скульптор изваял череду одетых сидящих женских фигур — могучих, но неловких, исполненных достоинства, но тяжеловесных, торжественных, но неживых[791].
Рельефная скульптура является столь древней, что для описания ее происхождения была изобретена прелестная легенда. Коринфская девушка запечатлела на стене очертания тени, падавшей при свете лампады от головы ее возлюбленного. Ее отец Бутад, по профессии гончар, заполнил очертания глиной, придал форме твердость, снял ее и подверг обжигу; так, по словам Плиния, на свет появился барельеф[792]. При украшении храмов и могил это искусство приобрело даже большее значение, чем скульптура. Уже в 520 году Аристокл создал погребальный рельеф Аристиона — одно из многих сокровищ Афинского музея.
Поскольку рельефы почти всегда раскрашивались, скульптура, рельеф и живопись были ремеслами-союзниками, являясь обычно слугами архитектуры, и большинство художников знали толк во всех четырех искусствах. Фон храмовой лепнины, фризов, метоп и фронтона обычно раскрашивался, тогда как основная часть здания, как правило, сохраняла естественный цвет камня. От греческой живописи как отдельного вида искусства до нас дошли самые ничтожные остатки; однако от поэтов мы знаем, что панельная живопись, краски которой смешивались с расплавленным воском, практиковалась уже во времена Анакреонта[793]. Живопись была последним великим искусством, которому предстояло развиться в Греции, и умереть ей предстояло последней.
В целом все греческие искусства шестого века, за исключением архитектуры, не смогли возвыситься до дерзости замыслов или совершенства форм, достигнутых в тот период греческой философией и поэзией. Возможно, покровительственное отношение к искусству не могло так быстро развиться в аристократии, которая оставалась сельской и бедной, или в деловом классе, слишком юном, чтобы подняться от богатства к хорошему вкусу. И все же эпоха диктаторов была временем, оказавшим вдохновляющее и благотворное воздействие на все греческие искусства, особенно при Писистрате и Гиппии в Афинах. К концу этого периода древняя окоченелость скульптуры начала преодолеваться, а правило фронтальности было отброшено; ноги приобрели подвижность, руки не вытягивались более по швам, разомкнулись ладони, на лицах проявились чувства и характер, тела приняли разнообразные позы, что свидетельствовало об успехах в изучении анатомии. Революция в скульптуре, или одухотворение камня жизнью, стала крупнейшим событием в греческой истории; бегство от фронтальности явилось одним из знаменательных достижений Греции. Египетские и восточные влияния утратили свою силу, и греческое искусство стало действительно греческим.
Строительная наука медленно оправлялась от дорийского нашествия и, поднимаясь из развалин, возвращала добрую славу дорийскому имени. В Темные века, протянувшиеся от Агамемнона до Терпандра, Греция осваивала основные элементы микенского мегарона; прямоугольная форма здания, использование внутренних и внешних колонн, округлый ствол и простая квадратная капитель, триглифы и метопы антаблемента — все это стало составной частью величайшего достижения греческого искусства — дорического ордера. Но если микенская архитектура была, по всей видимости, светской и сосредоточивалась на возведении дворцов и жилищ, архитектура классической Греции была почти целиком религиозной. По мере того как монархия увядала, а религия и демократия объединили чувства Греции, направив их на почитание города в лице его божества, царский мегарон трансформировался в храм гражданской общины.
