Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [43]

Зверства большевиков повергли в ужас всю страну. Их агитаторы проникали повсюду, даже в самые отдаленные местности, где шла мирная патриархальная жизнь. Отряды их людей ходили от деревни к деревне и терроризировали крестьян. Устраивались военно-полевые суды и с садистским удовольствием вешали всех, кто на войне был награжден золотой медалью за отвагу. «Террор – главное оружие нашего режима», – хвастался Тибор Самуэли[44], близкий соратник Белы Куна, основным занятием которого было исполнять обязанности палача. Евреи, которые издавна селились рядом с нами, были первыми, кто начал порицать преступления своих единоверцев, ведь именно на евреях в основном и держался новый режим.

Бела Кун попробовал опереться на армию. Что тому было причиной – возмущение действиями чехов, румын и сербов или просто от отчаяния, но значительное число демобилизованных офицеров пополнило ее ряды, и эти части добились отдельных успехов в боях с чехами. Ими двигала не лояльность режиму Белы Куна, но их воодушевлял исконный венгерский патриотизм.

Румыны использовали большевизацию Венгрии в качестве предлога для дальнейшего продвижения своих вооруженных сил, которые по пути занимались грабежами. Поезда с награбленным имуществом шли на восток. Из моего имения угнали лучшие породы племенного скота. Мы были глубоко растроганы, когда после такого погрома неожиданно увидели трех молодых кобыл, стоявших у дверей конюшни. У одной седло съехало под живот, у другой повода болтались на шее, а третья была вообще без сбруи. Откуда они вернулись, как им удалось бежать, они не могли рассказать нам, но, должно быть, им пришлось пройти по крайней мере сотни километров, прежде чем они добрались до дома.

Всем хорошо известно, что всякое действие обязательно вызывает противодействие. Самые лучшие люди страны начали объединяться вокруг тех деятелей, которые исполнились решимости освободить страну от большевистских правителей и обратились к великим державам с просьбой остудить наступательный пыл наших победоносных соседей. Вскоре после провозглашения Венгрии социалистической республикой граф Иштван Бетлен собрал в Вене вокруг себя политических эмигрантов. В то же самое время независимо от Бетлена, так как непосредственного сообщения с ним не было и новости доходили с опозданием и часто искажались, граф Дьюла Каройи (двоюродный брат М. Каройи) во второй половине апреля приступил к формированию оппозиционного правительства в Араде. Город был оккупирован французскими войсками, командир которых генерал де Гондрекур обещал Каройи помощь и поддержку. Румыны, со своей стороны опасаясь, что в случае свержения коммунистического режима исчезнет предлог для оккупации Венгрии, обеспокоились таким развитием событий. Их войска начали продвижение в направлении Арада, и Каройи решил перебраться в Сегед. Тем временем румыны, не принимая во внимание объяснения генерала Гондрекура, арестовали его самого и его офицеров, когда они проходили через оккупированную румынами территорию, и держали их под арестом несколько дней.

Глава 9 Контрреволюция. Мое назначение военным министром и главнокомандующим

Я наблюдал прискорбные последствия революции из своего уединенного убежища в Кендереше, куда вернулся вместе с семьей в ноябре 1918 г. Было нелегко выбрать свой собственный путь в водовороте стремительно сменявших друг друга событий. Когда мы переезжали из Вены в поместье моего отца, мы посетили проездом Будапешт. Город было просто не узнать. За порядком в столице никто не следил; по улицам бродили банды хулиганов, которыми руководили какие-то люди в грязной военной форме, и везде над толпой были видны красные знамена. Горожане были запуганы; магазины и конторы, за небольшим исключением, были закрыты. Люди были в отчаянии, они опасались, что тяжелое настоящее обещает еще худшее завтра. Мы испытали облегчение, когда покинули пределы города.

Но даже Кендереш уже не был тем уютным прибежищем, каким он был прежде; хотя мы и не жили в роскоши, но ни в чем не нуждались. Наших слуг призвали на военную службу, лошади были реквизированы, амбары и кладовые были пусты. Со дня смерти моего отца всем хозяйством в имении распоряжался управляющий. В течение последних лет у меня все меньше и меньше выдавалось времени и возможностей наблюдать за тем, как шли дела в имении. Теперь, решил я, это будет моей первейшей обязанностью, и я сменил мундир на гражданскую одежду, став обыкновенным помещиком. Было утешительно видеть, что крестьяне продолжают сохранять преданность своему господину. Совместными усилиями мы отремонтировали строения, наладили машины и инвентарь и начали подготовку к весенним работам, насколько это было возможным. Воспользовавшись подходящим случаем, я навестил своих друзей в Будапеште и нанес визит тем людям, чьи политические взгляды разделял, понимая, что они также стремятся положить конец невыносимым условиям нашего существования. Но их планы были настолько же смелы, насколько непрактичны, и требовалось время, чтобы перейти к решительным действиям.

Можете себе представить, что я почувствовал и как был благодарен, когда в Кендереш прибыл посыльный от графа Дьюлы Каройи и передал мне его предложение от лица оппозиционного правительства приступить к формированию новой национальной армии. Почти одновременно прибыл курьер из Вены от графа Бетлена с таким же предложением. Бетлен и Каройи были согласны в том, что освобождение страны от террора большевиков и решение вопроса территориальных притязаний стран-соседей невозможно достичь одними дипломатическими мерами.