Жизнь Давида - [8]

Шрифт
Интервал

А страсть возможна: не в современном смысле — не то чтобы Адриэл приехал на весенние каникулы из Дартмура и встретил Мерову на вечеринке; и не в смысле куртуазной любви, какую Вильям Шекспир почерпнул из подражаний Петрарке сэра Филипа Сидни, — страсть возможна как нечто особое. Нечто более древнее, более восточное и южное, чем эти образцы, тем не менее страсть — или возможность ее — ощущается в стихе, непосредственно следующем за сообщением о внезапном замужестве Меровы. Мерову выдали, при этом она ведет себя пассивно. Но Мелхола, дочь Саула, полюбила Давида — добавляя новый элемент в наши познания о поведении девушки того времени как существа подчиненного, почти невольницы.

Саул, в сущности, говорит молодому человеку: «Смотри, я не запрошу какого-то огромного выкупа за невесту. Давай поговорим по-простому, ты чудесный юноша: забудь затейливые подарки, сэкономь деньги — просто принеси мне краеобрезания ста филистимлян». Это, если отбросить оговорки правителя, означает: «Я хочу, чтобы ты умер». Но еще и другое: «Я не хочу нести за это ответственность».

И Давид с его румяными щеками и прекрасными глазами, как бы выпуская дым в свежий ночной воздух, одновременно приветствует и отвергает предложение будущего тестя — он удваивает ставку: если ты хочешь сто филистимских краеобрезаний, я пойду тебе навстречу, превзойду твою смертельную щедрость и принесу тебе краеобрезания двухсот филистимлян.

«Еще не прошли назначенные дни, как Давид встал и пошел сам и люди его с ним, и убил двести человек Филистимлян, и принес Давид краеобрезания их, и представил их в полном количестве царю, чтобы сделаться зятем царя. И выдал Саул за него Мелхолу, дочь свою, в замужество» (I Цар. 18, 27).

Это первое действие красноречивой и загадочной истории — великой истории любви, которая завершится такой же великой ненавистью. Брак Давида и Мелхолы действительно достоин того ужасного и неотразимого образа, который освящает его. Довольно трудно вообразить отвратительную кучу краеобрезаний, мешок мясника, и еще сложнее представить себе, как этот урожай был собран, — особенно брезгливому современному читателю, который, наверное, никогда не видел, к примеру, такого количества забитых цыплят. Впрочем, подготовленные кинематографическими спецэффектами боевиков или фильмов ужасов, мы, наверное, можем нарисовать в воображении эти килограммы плоти, отсеченной от безвольных мертвых тел. Приятно ли это было невесте? Не показалось ли ей это предвестием бурной, весьма извилистой жизни? У Давида будут другие жены, много жен, и просто другие женщины. И у Мелхолы будет другой муж. Но Мелхола и Давид окажутся навсегда связаны друг с другом, их будут притягивать эти символические краеобрезания. Ведь, в отличие от снятых скальпов или отрезанных ушей, краеобрезания — это не просто многочисленные трофеи или нанесенные раны: они делают филистимлян похожими на евреев, а это непростая и двусмысленная трансформация.

Но, может быть, учитывая экипировку и нравы солдат, в реальности осуществлявших сбор, слово «краеобрезание» — это метонимия и операция, которую производили над телами, больше напоминала ампутацию, а не обрезание? От этого суть приношения Мелхоле меняется.

Мелхола — вторая дочь, ее история известна меньше, чем история Вирсавии. Здесь Мелхола тоже стала второй, — возможно, потому что история Вирсавии проще, а Мелхолы — удивительнее и причудливее, но вместе с тем она и более узнаваема.

«И увидел Саул и узнал, что Господь с Давидом, и что Мелхола, дочь Саула, любила [Давида]. И стал Саул еще больше бояться Давида и сделался врагом его на всю жизнь» (I Цар. 18, 28–29).

И да, и нет: на всю жизнь, но и не на всю жизнь. В неровном и несовершенном изложении событий Саул и Давид расходятся, мирятся и вновь кроваво расходятся — причем кровь на стороне Саула, а не Давида. Младший все время придерживается правил. В инциденте, о котором рассказывается дважды с разными подробностями, Давид украдкой завладевает доказательствами того, что Саул, сам того не ведая, оказался в его власти, а Давид этим не воспользовался — пощадил царя. Он похитил копье и сосуд с водой у изголовья ложа спящего Саула (I Цар. 26, 10–25; приписывается раннему источнику) и тайком отрезал край его одежды, пока Саул мочился (I Цар. 24, 1-22, поздний источник). Потом Давид представил эти доказательства Саулу: «Вот, я пощадил тебя». А Саул с сожалением отвечает: «Ты правее меня. Я больше не стану причинять тебе вреда». Но колесо продолжает вращаться: повторяются подозрения, отсрочки и кровавые намерения. Саул все время в сомнениях балансирует на грани, он ужасен в своем гневе на быстрого, как ртуть, вечно ускользающего и непобедимого Давида, завоевавшего любовь Мелхолы.

Для Саула эта любовь, наверное, была наиболее легким и наименее раздражающим из двух предательств, которые он испытал в собственной семье, — с этим ему проще было смириться. Ведь, кроме Мелхолы, еще один ребенок Саула полюбил арфиста, и это тот, чье имя означает «возлюбленный», — Ионафан. Сын Саула тоже любит Давида, и, возможно, не только духовно: «Душа Ионафана прилепилась к душе Давида, и полюбил его Ионафан, как свою душу» (I Цар. 18, 1). Эта связь была закреплена, подобно браку, церемонией: «Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу. И снял Ионафан верхнюю одежду свою, которая была на нем, и отдал ее Давиду, также и прочие одежды свои, и меч свой, и лук свой, и пояс свой» (I Цар. 18, 2–3).


Рекомендуем почитать
Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Страсть к успеху. Японское чудо

Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Джоан Роулинг. Неофициальная биография создательницы вселенной «Гарри Поттера»

Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.


Ротшильды. История семьи

Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.


Талмуд и Интернет

Что может связывать Талмуд — книгу древней еврейской мудрости и Интернет — продукт современных высоких технологий? Автор находит удивительные параллели в этих всеохватывающих, беспредельных, но и всегда незавершенных, фрагментарных мирах. Страница Талмуда и домашняя страница Интернета парадоксальным образом схожи. Джонатан Розен, американский прозаик и эссеист, написал удивительную книгу, где размышляет о талмудической мудрости, судьбах своих предков и взаимосвязях вещного и духовного миров.


Евреи и Европа

Белые пятна еврейской культуры — вот предмет пристального интереса современного израильского писателя и культуролога, доктора философии Дениса Соболева. Его книга "Евреи и Европа" посвящена сложнейшему и интереснейшему вопросу еврейской истории — проблеме культурной самоидентификации евреев в историческом и культурном пространстве. Кто такие европейские евреи? Какое отношение они имеют к хазарам? Есть ли вне Израиля еврейская литература? Что привнесли евреи-художники в европейскую и мировую культуру? Это лишь часть вопросов, на которые пытается ответить автор.


Кафтаны и лапсердаки. Сыны и пасынки: писатели-евреи в русской литературе

Очерки и эссе о русских прозаиках и поэтах послеоктябрьского периода — Осипе Мандельштаме, Исааке Бабеле, Илье Эренбурге, Самуиле Маршаке, Евгении Шварце, Вере Инбер и других — составляют эту книгу. Автор на основе биографий и творчества писателей исследует связь между их этническими корнями, культурной средой и особенностями индивидуального мироощущения, формировавшегося под воздействием механизмов национальной психологии.


Слово в защиту Израиля

Книга профессора Гарвардского университета Алана Дершовица посвящена разбору наиболее часто встречающихся обвинений в адрес Израиля (в нарушении прав человека, расизме, судебном произволе, неадекватном ответе на террористические акты). Автор последовательно доказывает несостоятельность каждого из этих обвинений и приходит к выводу: Израиль — самое правовое государство на Ближнем Востоке и одна из самых демократических стран в современном мире.