Жизнь без конца и начала - [35]

Но нет, не тут-то было, на порог своего дома не пустила Раю Розалия Львовна, уже речь потеряла от паралича и рукой шевельнуть не могла, только глаза жутко таращила и рот беззвучно разевала. Но, вон! — слышалось. Вон! Звенело в ушах. Вон так вон, подумала Рая и ушла, и после смерти Розалии Львовны, последовавшей всего через месяц после этой бессловесной стычки, обратно к себе безутешного Арона не пустила. Он и женился вскоре на красавице Саре с двумя мальчишками-близнецами Воликом и Леликом.

После дружили все и желанными гостями были в райском саду до самого их отъезда на Святую Землю. И сейчас она рада их видеть, лиц не различает, но узнает, мужчин, всех троих, по кипам[1], которыми головы покрыты, Арона еще и по маленькому молитвеннику-сидуру в кожаном переплете с золотым тиснением по корешку, который никогда не выпускает из рук, а Сару — по грациозности движений и черным крутым локонам, падающим на плечи, только серебряные нити в ее волосах видит впервые, но все равно — это Сара, ошибки быть не может.

А вот и отец Виктор, в момент их знакомства просто Виктор, без всякого сана, креста и рясы, даже нательного креста на нем не было, безбожник и бабник чистой воды. Рая строгая, целомудренная, ума не приложит, как так вышло, что забеременела от него, гнала, гнала прочь, даже разговаривать не желала. Один раз всего и пожалела, приполз почти без сознания, весь в крови, зубы выбиты, левый глаз заплыл, лицо перекривило от боли, даже стонать не мог — жалкое, безобразное зрелище, она и пожалела, втащила в дом, на свою постель уложила, он кровью харкал, почки были отбиты, а она выходила, снова красавцем стал, только два небольших шрама остались от рваных ран — на левой скуле, ближе к уху, и на тыльной стороне правой руки между большим и указательным пальцем. Долго разглядывал себя в зеркало, потом ее уже заметно округлившийся живот, руку приложил, улыбнулся широко — девочка будет, объявил, распишемся в загсе, венчаться не будем, не жди, и никакой свадьбы, фаты, цветов. Всё будет, как я сказал.

А ей только того и надо было — для девочки, которая родится скоро, чтобы позора безотцовщины не переживала. Он уже был вдовый тогда, вон Наточка у яблоньки стоит, такая же хрупкая, тонкая и тот же платочек белый кружевной ко рту прижимает, а на нем пятна крови. Расписались с Виктором по-тихому, а через много лет явился уже с бородой в сане с большим золотым крестом поверх рясы. И стал захаживать, к дочке привязался, Лизушка моя, девочка моя, приговаривал ласково, и она к нему тянулась, говорила: мой папа в театре работает, потому что в таких одеждах и правда, только артистов на сцене видела.

С Ароном тоже как-то поладили, даже любили поспорить на богословские темы, но спокойно, без национального антагонизма: об иудаизме и христианстве, о вере и безверии, о Рае бывшей жене обоих в разные годы тоже любили по-мужски пооткровенничать, что у кого с ней не состоялось и почему, но эти воспоминания распаляли, они заводились и даже позволяли нецензурные выражения, иудейский ребе Арон и православный священник отец Виктор. Последнее слово всегда оставалось за ним:

— Ты, ребе, тут вообще ни при чем, а у нас дочка-красавица Лизонька и внучка — пупсик Сонечка.

Что правда то правда, к этому Арон не имел никакого отношения.

Бабушка Рая продолжала по-хозяйски оглядывать гостей, чтобы никого не оставить без внимания.

Две женщины в дальнем конце стола кого-то смутно и мучительно напоминали ей. Одна-то наверняка Зинуша в теплых носках из собачьей шерсти на обмороженных в войну ножках, но та, к которой Зинуша жмется плечом, как отрезанная сиамская половинка, все норовит отодвинуться и не глядит на Зинушу, неужто Майечка? В шляпке какой-то странной белой, поля причудливо изогнуты, в сахарном сиропе вымочены, и волосы короткие цвета спелого банана, а рядом совсем незнакомый мужчина с усами под Буденного, абсолютно лысый, со значком ГТО на груди и медалью «За отвагу», держит ее за руку, и у обоих обручальные кольца, на безымянных пальцах. Запах «Красной Москвы» заглушает аромат цветущих яблонь. Майечка! Замуж вышла! И Зинушу бросила, даже на могилку не ходит. Это Рая сразу поняла и расстроилась ужасно.

И Евгений, бывший Женюра, бывший Лизин жених, не очень понравился ей, как всегда, не в своей тарелке, прыгает перед Сонечкой, какие-то бумажки ей в нос тычет и кричит, слюна изо рта брызжет, совсем обезумел, не понимает: у девочки сегодня свадьба.

Слава Богу, Армик здесь, все видит, и вот выпроводил бывшего Женюру взашей, и правда ему здесь сегодня не место, да и вообще давно не место, она виновата, что не отвадила его от дома, все жалела мальчика, который уже успел состариться. Сердце чувствовало ведь, что станет донимать Сонечку своими необоснованными претензиями. Он всем готов был счет предъявить по любому поводу, ничего не давая взамен. Сама виновата, бывший жених — это не должность, не кровное родство, в большинстве случаев и не повод для продолжения знакомства. Всё бывшее, как правило, уходит в прошлое. А прошлое уходит в небытие.

Как правило. Но вот собрались же все, и очень многие из прошлого, в том числе и она сама. И бывшие, кроме бывшего жениха Женюры, тоже есть.