Жизнь Бенвенуто Челлини - [148]

CV

Будучи в таком виде недужным, я во что бы то ни стало ходил работать в сказанную Лоджу над моим гигантом, до того, что, несколько дней спустя, великая болезнь одолела меня до того, что приковала меня к постели. Как только герцогиня услыхала, что я болен, она велела отдать работу над несчастным мрамором просто Бартоломео Амманнато, каковой прислал мне сказать через мессер ….. чтобы я делал что хочу с моей начатой моделью, потому что мрамор получил он. Этот мессер ….. был одним из влюбленных жены сказанного Бартоломео Амманнато; и так как он был самым любимым, как милый и скромный, то этот сказанный Амманнато давал ему все удобства; о каковых можно было бы сказать многое. Однако я не хочу делать, как Бандинелло, его учитель, который своими разговорами заходил куда не надо; словом, я сказал …[481] я всегда это предугадывал; и чтобы он сказал Бартоломео, чтобы тот потрудился, дабы показать, что он благодарен судьбе за эту великую милость, которую так незаслуженно она ему сделала. Так, недовольный, я лежал в постели и лечился у этого превосходнейшего человека, маэстро Франческо да Монте Варки, врача, и вместе с ним меня лечил хирургией маэстро Раффаелло де'Пилли; потому что эта сулема до того сожгла мне седалищную кишку, что я совсем не держал кала; и так как сказанный маэстро Франческо, увидав, что яд уже сделал все то зло, какое он мог, потому что его не было столько, чтобы он одолел силу крепкой природы, которую он нашел во мне, то поэтому он мне сказал однажды: «Бенвенуто, благодари Бога, потому что ты победил; и не беспокойся, потому что я хочу тебя вылечить, чтобы досадить мошенникам, которые хотели сделать тебе зло». Тогда маэстро Раффаеллино сказал: «Это будет одно из самых прекрасных и самых трудных исцелений, которое когда-либо было известно; знай, Бенвенуто, что ты съел кусок сулемы». При этих словах маэстро Франческо набросился на него и сказал: «Может быть, это был какой-нибудь ядовитый червяк». Я сказал, что знаю достоверно, какой это был яд и кто мне его дал; и тут каждый из нас примолк. Они меня усердно лечили больше шести месяцев; и больше года я провел, прежде чем смог пользоваться жизнью.

CVI

В это время герцог поехал совершать въезд в Сиену,[482] и Амманнато поехал за несколько месяцев вперед делать триумфальные арки. Один побочный сын, который имелся у Амманнато, остался в Додже и снял у меня некои полотна, которые были на моей модели Нептуна,[483] потому что, как неоконченную, я ее держал покрытой. Я тотчас же пошел жаловаться синьору дон Франческо, сыну герцога, каковой показывал, что меня любит, и сказал ему, как мне раскрыли мою фигуру, каковая была недовершенной, что, если бы она была окончена, меня бы это не заботило. На это мне ответил сказанный принц, слегка грозя головой, и сказал: «Бенвенуто, пусть вас не заботит, что она раскрыта, потому что они делают тем хуже для себя; а если вам все-таки угодно, чтобы я велел ее вам покрыть, я тотчас велю ее покрыть»; и с этими словами его высокая светлость добавил много других к моей великой чести в присутствии многих вельмож. Тогда я ему сказал, что я прошу, чтобы его светлость дал мне удобства, дабы я мог его кончить, потому что я хочу поднести его, вместе с маленькой моделькой, его светлости. Он мне ответил, что охотно принимает и то, и другое, и что он велит дать мне все удобства, какие я попрошу. Так я утолился этой малой милостью, которая была для меня причиной спасения моей жизни; потому что, когда на меня нашло столько непомерных зол и огорчений сразу, я видел, что изнемогаю; через эту малую милость я подкрепился некоторой надеждой жизни.

CVII

Так как прошел уже год, как у меня была мыза у Ручья от Збиетты, и, кроме всех неприятностей, сделанных мне и ядами, и прочими их воровствами, видя, что сказанная мыза мне не приносит и половины того, что они мне предлагали, а у меня была, кроме договоров, записка рукою Збиетты, каковой мне обязывался при свидетелях обеспечивать сказанные доходы, то я пошел к господам советникам; потому что в то время еще жил мессер Альфонсо Квистелло, и был фискалом, и заседал с господами советниками, а из советников были Аверардо Серристори и Федериго де'Риччи; я не помню имени всех; еще там был один дельи Алессандри; словом, это был род людей с большим весом. И вот, когда я рассказал мои доводы суду, все в один голос захотели, чтобы сказанный Збиетта вернул мне мои деньги, исключая только Федериго де'Риччи, каковой услужался в то время сказанным Збиеттой; так что все они сетовали мне, что Федериго де'Риччи мешает, чтобы они мне это устроили; и среди прочих Аверардо Серристори со всеми прочими; даром что он учинял необыкновенный шум, а также и этот дельи Алессандри; так что когда сказанный Федериго настолько затянул дело, что суд кончил занятия, меня встретил сказанный вельможа однажды утром, после того как они вышли на площадь Нунциаты, и, безо всякого как есть почтения, громким голосом сказал: «Федериго де'Риччи настолько возмог больше, чем все мы остальные, что ты оказался зарезан против нашей воли». Я не хочу ничего больше говорить об этом, потому что слишком оскорбился бы тот, что имеет верховную власть правления; словом, я был зарезан нарочно богатым гражданином единственно потому, что он услужался этим пастухом.