Живые души или Кто идет к нам?. - [3]

Прибегает Урал.

Варакия. Урал, сынок, иди садись, покушай!

Урал. Да кушаю я, кушаю!

Марьям. Не груби!

Урал. Я не грублю, я кушаю! Я же сын майора!

Марьям укоризненно качает головой.

Марьям. Горе ты мое!

Урал. Я не горе твое, а счастье! Вырасту — во всем сможешь на меня положиться!

Варакия. Как на отца похож! Боевой характер.

Марьям. Да уж, не говорите. Гляну на него, аж сердце кровью обливается, до чего похож…(плачет).

Урал. Мама, давай выкопаем папу из могилки, положим его в больницу и вылечим! Нам же ведь без него так плохо!

Марьям (сквозь слезы). Мертвые не оживают, сынок!

Варакия (Марьям). Тьфу, тьфу, что ты такое говоришь! Замолчи! (Зайнулле, сердито). Ну мы дождемся от тебя хоть слова? Всех перебаламутил, а теперь молчишь, как партизан!

Зайнулла. С вашими бабскими разговорами разве слово вставишь?

Варакия. Ну, давай, не тяни, что случилось?

Зайнулла. Ну вот, пошел я корову выгнать нашу, Индустриализация ее зовут, вы все ее знаете. И сразу за околицей подходят ко мне трое…

Сцена шестая

Звук подъезжающей машины. Все оборачиваются к ней. Входит Салимьян. Он — в форме полковника, уставший, не склонен к разговорам, мрачен.

Салимьян. Здравия желаю!

Все поворачиваются к нему.

Варакия, Зайнулла бросаются к Салимьяну, обнимают, жмут руку.

Варакия. Сынок, Салимьян! Что, новости какие про Мурзагильде есть?

Зайнулла (обрадованно). Уже полковник! Ну, сынок, скоро генералом будешь, а?! (напевает).

Впереди на лихом коне

Хамидуллин — генерал!

Вот, знай наших!

Варакия причитает. Подходит Вафа, жмет руку. Наконец Салимьян моет руки, с полотенцем в руках садится за стол. Все остальные тоже возвращаются за стол. Все это время Марьям сидит, опустив голову.

Салимьян (спокойно, устало). Здравствуй, Марьям!

Марьям. Здравствуйте! (Уралу). Пойдем домой!

Урал. Мама, ну еще варенье же не кончилось! И с дяденькой военным я не поздоровался.

Марьям. В другой раз поздороваешься. А варенье я тебе дома положу. Пошли. (Варакие). Извините, в другой раз дослушаю, Варакия-апай!

Урал. Нет, я хочу сейчас поздороваться!

Марьям тянет его за руку.

Урал (кричит). А вы кто, дяденька военный?

Салимьян. Полковником был с утра.

Урал. А мой папа был майор и меня все зовут сын майора!

Марьям уводит его за руку.

Зайнулла. Видишь, какой боевой? Гитлер капут!

Салимьян (спокойно). Вижу. Боевой.

Зайнулла. Ну как ты, сынок, шесть лет тебя не было, полгода не писал, и вдруг сам появился. А что шофер не зашел?

Салимьян. Некогда ему, не до чаев. Подбросил, в район поехал. О делах потом расскажу. Не сейчас.

Варакия. Ну что ты к человеку пристал? Он с дороги, а ты к нему с расспросами. (Салимьяну). Салимьян, сынок, ну как ты живешь? Как невестка? Как дети? Книги читаешь? Ты ведь сын учительницы, должен заниматься самообразованием, книжки читать.

Салимьян. «Хаджи-Мурата» Льва Толстого недавно перечитал. Ты, Вафа-агай, не зря, наверное, давал нам ее читать, как будто знал, что случится война в Чечне.

Зайнулла. Погоди ты, старуха, со своими книжками. Ну как там, в Чечне? По телевизору говорят, что мы им там надавали.

Салимьян. Надавать-то надавали, да все равно, похоже, что победа остается за ними.

Зайнулла. Это отчего же?

Вафа. И правда, как это понимать?

Салимьян. Оттого, что дух у них силен. Чечены друг друга поддерживают. Они, слов нет, злой народ — ко всем на свете злые, убить, ограбить — нет проблем, что есть, то есть. А вот к своим с добром относятся, поддерживают друг друга…

Вафа. Ну, этого еще мало. Еще и люди нужны. А они за эти годы много народа потеряли.

Салимьян. Это правда, но правда и то, что очень многих приобрели. Рождаемость у них — ого! Там чеченская девушка на свадьбе встает и говорит — “я рожу и подниму семь детей, пять детей, девять детей!” Сам слышал не раз, был тому свидетелем.

Зайнулла. Ну Чечня, это далеко. И у нас тоже люди неплохо рожают. Все равно наше время мне больше нравится. Вот я — ветеран, что мне положено- отдай, не греши. Все ко мне относятся с уважением, в школу зовут. Отвозят, привозят. Мое это время, мое! Сколько лет я голодал, холодал! Так пусть теперь хотя бы, на старости лет, поживу как человек! Раз государство дает — бери, не стесняйся. Другого раза не будет. Было время — голодали, было время- под пули нас гнали, а теперь едим от пуза, ей-богу, не жалуюсь!

Салимьян. Давно вас хотел спросить, Вафа-агай. А вот вы почему никогда и нигде не говорите, что вы ветеран, что у вас заслуги есть. Вы ведь тоже воевали…

Вафа. Войну я никогда не забываю. Когда я партизанил, мы с тремя бойцами как-то остановились в одном доме. Там красиво было, как у нас в Башкирии. Ну не совсем так, но похоже. Горы, озеро, лес. И дом стоит. Лесник там живет. Поели, немного выпили. Тишина. И тут я вышел в другую комнату — за кисетом. Поворачиваюсь — в дверь стоит один мой боец, ждет, когда я дам ему табачку. И вдруг выстрелы, он падает и так медленно медленно. И все сразу в крови, дым, грохот.

Я выскочил в окно, все бросил, не помню, как добежал до речки и спрятался в камышах. Трое суток в воде сидел, ждал, когда немцы уйдут. Вот тогда я и поклялся — если вернусь домой, буду просто жить. Жить — это уже счастье! Просто жить! Ничего мне больше не надо!