Живые домики - [35]
Чёрная точка то удалялась, то приближалась. И вдруг стала стремительно увеличиваться – птица падала. Прошумев крыльями, аура опустилась прямо на то место, где была зарыта лошадь. Вытянув шею и оглянувшись, гриф начал разгребать когтистой лапой песок.
– Он увидел, Томазо! – воскликнул я. – Но как, как он мог?
Мы кинулись к птице. При виде нас аура подпрыгнул, шумно загрёб крыльями воздух, поднялся и, тяжело набирая высоту, полетел прочь.
Я осмотрел место, где сидела птица. Ничего. Чистый песок. Как можно было догадаться, что скрыто под ним?
Ошеломлённые, мы вернулись в палатку.
Через день мы покидали лагерь. Дорожка вела мимо того места, где была закопана лошадь. По разглаженному, прогретому солнцем песку сновали чёрные точки. Мухи! Я ахнул. Так вот что увидел с высоты тысячи метров наш аура – мух! Увидел и догадался о причине их появления.
Прежде чем догнать ушедшего вперёд Томазо и рассказать ему о своём открытии, я поднял голову. В небесной синеве снова плавала точка. Это вернулся аура. Рассказы о его зрении и уме оказались правдой.
Почему гриф так ярко окрашен?
В Северной, Центральной и Южной Америке обитает особая группа пернатых хищников-падальщиков. Их так и называют – грифы Нового Света, а другое их название – катартиды. Они очень хорошо отличаются от уже знакомых нам сипов, грифов и стервятников, населяющих Азию, Африку и Европу. У большинства катартид чёрное оперение, голова и шея абслютно голые, без перьев. Кожа окрашена в красный, голубой и желтоватые цвета. Такая яркая окраска играет важную роль в социальном поведении этих птиц. В частности, она сигнализирует о том, что эта птица уже стала полностью взрослой.
Неужели грифы такие умные?
Русское название птицы ауры более прозаично – гриф-индейка. Многие качества, которые им приписываются народной молвой, конечно же, всего лишь плод человеческого воображения. Грифы могут поедать и павший от болезни скот. У них настолько мощный желудочный сок, что может нейтрализовать очень сильные яды. А вот что касается черепах, то тут всё описано совершенно верно. Грифы-индейки могут хватать черепах и сбрасывать их на камни, чтобы разбить панцирь.
Неужели птицы имеют такое острое зрение?
Зрение у хищных птиц отличается остротой. Грифы могут увидеть павшее животное с расстояния 2 км, а сокол замечает даже небольшую птичку на дальности в 1 км. В среднем острота зрения у птиц превосходит человеческое в 4–5 раз. А это значит, что предметы, находящиеся на большом удалении, будут видеться нам нечёткими, а птицы могут рассмотреть мельчайшие детали.
Как высоко может подниматься гриф?
Африканский гриф в поисках падали может подняться в восходящих потоках воздуха на высоту 200–500 м. Иногда грифа можно видеть летящим с вытянутой шеей и опущенными когтистыми лапами. Грифы всегда внимательно следят за другими падальщиками и гиенами, которые могут привести его к добыче. Один гриф способен съесть за раз до 1 кг мяса. На уничтожение антилопы-импалы десятку грифов нужно всего десяток минут. Обычно африканские грифы живут группами из пяти-двадцати пар, которые селятся на соседних деревьях.
Антилопа-импала
Ночные путешественники
Ночью кто-то ходил по дороге. Сначала слышалось осторожное шуршание в кустах. Раздавался негромкий плеск, таинственный незнакомец ступал в воду – сотни маленьких лужиц сохранялись после дождя в лесу. Затем еле слышно поскрипывал песок – гость преодолевал последние метры, которые оставались ему до дороги. И наконец слышалось приглушённое царапанье и пощёлкивание – он крался по асфальту. Вот покатился задетый им камешек. Вот чавкнуло в канаве. Ночной посетитель перешёл дорогу. Снова зашуршали сухие листья – шаги удалялись в сторону моря…
Это было перед самым моим отъездом с острова. Я прощался с Кубой.
Лёжа в постели, я слушал эти звуки и в конце концов не выдержал, встал, оделся и крадучись вышел из дома. Небо было затянуто облаками. Ни луны, ни звёзд. Чернильная тьма. Я сделал наугад несколько шагов, почувствовал ногой неровный асфальт, присел на корточки и стал слушать.
Ночь была полна звуков. Ровно, как метроном, отбивало удары о берег море. Звук медленно нарастал, превращался в рокот и обрывался. В кронах деревьев мерно тенькали цикады. Они не заводили, как наши, долгой песни, а коротко притрагивались каждый к своему колокольчику – тень! Крикнул и замолчал! С другого дерева ответное – тень! Подала голос птица, жалобно, отрывисто.
На дороге снова послышалось осторожное постукивание. Кто-то в деревянных башмачках торопливо перебежал её.
Я сделал несколько шагов, посмотрел, послушал. Никого. Снова прислушался. Тихо. И тогда я отправился по асфальту прочь из деревни, на ощупь находя ногой продолжение дороги, спотыкаясь и едва не срываясь в канаву. То и дело я останавливался и слушал. Невидимые путешественники не дали себя перехитрить: они тоже притаились. Сбив ноги и поняв бесполезность своих попыток, я повернул обратно. На повороте дороги лежал ствол сейбы, я присел на него. Облачная пелена редела, пассат растягивал её и рвал на части. В разрывах появились звёзды, слабый неверный свет упал на дорогу, она возникла из темноты, как река, покрытая островами – чёрные провалы ям и светлое течение асфальта.
