Живущие во льдах - [5]

Морские коровы держались стадами, оседло, по тихим морским заливам, особенно часто у устьев рек, причем в середине стада помещались детеныши. Корм их составляли бурые водоросли («морская капуста», отчего матросы экспедиции окрестили самих животных «капустниками»), густые заросли которых и теперь окружают Командорские и Курильские острова, значительную часть Камчатки. Коровы были малоподвижны, очень доверчивы и вовсе не обращали внимания на людей. Мясо их оказалось вполне съедобным. «Когда приготовлено оно, хотя его и приходится долго варить, удивительно сочно и почти неотличимо от говядины», — свидетельствует Стеллер. Какими бы они могли стать ценными домашними животными!

Вскоре острова стали посещать промышленники, и уже к 1768 году — всего за двадцать семь лет! — морские коровы здесь (а они, по-видимому, были распространены только на Командорских островах) исчезли. Правда, в 60-х годах нашего века появлялись сообщения о том, что у берегов Камчатки якобы встречали животных, напоминавших «капустников», но, к сожалению, эти слухи не подтвердились.

Очковые бакланы селились только на скалах острова Беринга. Это были большие птицы (они весили пять-шесть килограммов) в черном, отливавшем зеленью и золотом оперении. Крылья у них были невелики, и бакланы, по-видимому, летали плохо. Мясо их было съедобно, и, как пишет Стеллер, одного баклана «с избытком хватало на троих измученных голодом людей». Птицы лишь ненамного пережили морских коров и исчезли в середине прошлого столетия. Не исключено, что кроме человека в этом повинно и какое-то массовое заболевание. Памятью о них служат теперь шесть чучел, два из которых хранятся в музеях СССР.

Не менее печальна судьба бескрылой гагарки и лабрадорской гаги.

Бескрылая гагарка исчезла с лица земли примерно в одно время с очковым бакланом, однако, в отличие от него она была известна человечеству гораздо дольше. Эта очень крупная птица, достигавшая в высоту семидесяти — восьмидесяти сантиметров, не могла летать. Но зато ее крылья, короткие и узкие, похожие на ласты, помогали ей плавать и нырять в море быстро и маневренно. Внешне гагарка очень походила на пингвина (кстати, она так и называется по-латыни — Pinguinnus impennis), а образом жизни напоминала кайр. Как и кайры, гагарки не строили гнезд, откладывали по одному крупному яйцу и насиживали его стоя, на голых карнизах скал.

Когда-то колонии бескрылых гагарок встречались на Фарерских островах, в Исландии, Гренландии, на побережье Лабрадора, а в очень далеком прошлом были распространены на севере Атлантики еще шире. Охота на птиц не представляла труда, и бескрылых гагарок помногу добывали как местные охотники, так и моряки, которые специально приходили к гнездовьям птиц, чтобы запастись провиантом. «Матросы загоняют их по доске в шлюпку сразу по сотне, будто господь сотворил это жалкое существо столь простодушным, дабы оно служило человеку превосходным подкреплением его сил» — так рассказывает об «охоте» на них один из очевидцев.

Последним прибежищем гагарок была Исландия, но случившееся здесь в 1830 году вулканическое извержение приблизило их гибель. В 1844 году на острове Элдей, у побережья Исландии, была убита последняя пара бескрылых гагарок. Вот как пишет об этом событии американский зоолог Мак-Кланг: «Элдей, вулканическое нагромождение скал, встает из холодных зеленых вод Северной Атлантики как грозная крепостная башня. Только его западный склон в одном месте довольно полого спускается к морю — и лишь там к нему может пристать лодка. Именно туда на заре 4 июня 1844 года пристал вельбот, и трое исландцев начали карабкаться вверх по вулканическому склону в поисках бескрылых гагарок. В Рейкьявике некий коллекционер обещал сто крон за каждый доставленный ему экземпляр.

Вскоре охотники заметили впереди пару гагарок. Птицы неуклюже прыгали с камня на камень, балансируя крыльями. Быстро догнав драгоценную добычу, люди пустили в ход дубинки. Один из них нашел яйцо, но оно было надтреснуто, и он разбил его о скалу…»

Теперь сохранились скорлупа нескольких яиц и около семидесяти чучел этих птиц, два из которых хранятся в коллекциях зоологических музеев СССР.

В 1975 году исполнилось сто лет со дня гибели последней на земном шаре лабрадорской гаги. К ее несчастью, она принадлежала к числу самых нарядных на ее родине морских уток. Хотя в окраске оперения самца участвовали всего два цвета — черный и белый, сочетание их было необыкновенно изящно: на белой голове птицы красовалась узкая черная «шапочка», бархатисто-черный «галстук» кокетливо выделялся на белом фоне груди, на крыльях видны были белые «зеркальца». Поэтому, как пишет Мак-Кланг, «лабрадорские гаги были слишком соблазнительной мишенью, и никакой охотник не упускал случая подстрелить их. Хотя мясо этих гаг не было особенно вкусно, они постоянно появлялись на рынках Нью-Йорка и других восточных городов. Нередко они подолгу висели в лавках, пока не портились, и тогда их выбрасывали».

Об образе жизни, даже о распространении этих птиц мало что известно. Предполагают, что они гнездились на побережьях Лабрадора и, быть может, залива Святого Лаврентия, на зимовке же их встречали у большей части восточного побережья Соединенных Штатов и юга Канады. По-видимому, вплоть до середины прошлого столетия они не были особенно редки. Но в 1875 году выстрел охотника прервал жизнь последней из птиц. Убита она была совсем рядом с Нью-Йорком. Шкурка гаги попала в коллекцию Смитсоновского института в Вашингтоне: всего же в зоологических музеях мира сохранилось сорок восемь экспонатов, изготовленных из шкурок лабрадорских гаг.