Живун - [110]
Гриш не дал Куш-Юру досказать, оборвал:
— Так силком ведь не тянули никого. Не неволили. Ума не приложу, пошто не заладилось…
Видно, Куш-Юр еще раньше думал об этом, потому что ответил сразу:
— Оно и не должно было заладиться. Вершки без корней не бывают! С корней все тянется… По едокам делить да поровну — это, брат, вершина. С малого начинать надо было. Люди чтоб привыкли сообща работать. Да!.. Но не сокрушайся! Ваша парма — хорошая проверка людских характеров. Пусть год только она прожила… Каков бы результат ни был — приобретенный опыт только делу на пользу пойдет. Госрыба, по-моему, будет самым что ни на есть правильным зачином…
— А дележ?
— С улова, думаю…
— Это понятно, а по мужикам?
— По старанию.
— В чем и загвоздка. На чей глаз меряно будет старание-то?
— На твой… — Куш-Юр хитровато улыбнулся.
— Это почему же?
— А потому, что тебя думаем за главного в эту Госрыбу.
— Меня?! — растерялся Гриш.
— Больше некого.
— Так я грамоты не знаю… И опять же брат в мир-лавке. Что люди подумают?
— Мир-лавка Госрыбы не касается. А люди — не против. Многому ты научился в парме, другие этого не умеют. А что грамоты не знаешь — подучим.
Гриш слушал, покачивая головой. А потом сказал:
— Я со всей душой, Роман Иванович, что другое исполню… А от Госрыбы этой уволь. Мозгов моих маловато.
— Ты что — мерял их? Додумался вытопок накапливать и до всего другого додумаешься. — Куш-Юр положил руку Гришу на плечо. — Поезжай домой, подумай, но не тяни с ответом…
— Не знаю, Роман Иванович, — еще раз вздохнул Гриш. — Надо подумать…
Глава двадцатая
Безрадостная весна
1
Гриш и не заметил, как проехал от Мужей до Вотся-Горта. Илька пробовал в пути заговорить с отцом, но он или отмалчивался, или отвечал нехотя. А мальчика распирало нетерпеливое желание поделиться впечатлениями. Обиженный невниманием отца, он нахохлился, задремал и проспал почти всю дорогу.
А Гриш всю дорогу думал о предложении Куш-Юра, перебирал в памяти их разговор. Роман, похоже, был раздосадован, что не согласился… С тем и отпустил Гриша, что тот подумает и приедет приниматься за новое дело. Расстались сдержанно.
Куш-Юр добра желает, в этом Гриш не сомневался. Энтузиастом его, Гриша, обзывает… Но ведь и сам больно пылок… Нет, очертя голову нечего лезть!.. Шутка в деле — над всеми мужиками за старшего. Всех на промысел снарядить, от всех улов принять. А как не заладится? Сколько ртов некормленных останется? Распроклятым будешь. Да и свое хозяйство, свои рты. Пранэ подряжать или как Вась делает? Нет уж…
А вообще-то что весна покажет… Не истает парма, как снег под солнцем, так и не придется входить в Госрыбу, истает — куда деваться…
Но скребло душу и другое.
Сам ведь тоскует — людей маловато. А тут подберется артелька мужиков на сто, кабы не больше. Сила!.. Это тоня, так тоня… Баржами улов возить, караванами. Мужики неводят, пареньки-подлетыши разделывают, соли — полные амбары, бочонкам — счета нет…
Думалось ему, нет милее дела, как песни заводить, людей забавлять представлениями, игрой на гармошке. Однако и большой промысел куда как интересно ставить. Достаток людям первее всего нужен.
Но Гриш одергивал себя: мало ли что помечтается. Ехал в Вотся-Горт — такие ли дивы дивные придумывались!
Захотят ли люди большими артелями неводить? Попадутся такие баламуты, как Мишка, что делать? Не привычны все сообща, приучать надо, сам Куш-Юр говорил. А он, Гриш, и троих не приучил… сто и подавно не приучить…
Зря, зря Куш-Юр на него надеется…
…О предложении Куш-Юра Гриш никому не сказал, скрыл даже от Еленни. Но не проходило дня, чтобы не примерялся в мыслях к новому делу так и этак… Что потерял бы он, прими предложение, что выиграл бы… Иногда ругал себя за нерешительность, медлительность, корил себя за излишнюю осмотрительность… Возможно, Куш-Юр и не вспоминает его, Гриша, другого кого подыскал: предупреждал ведь — думай недолго…
Время же летело быстрее птицы.
Пришел март. Солнце поднималось уже высоко над тайгой и не торопилось прятаться. В ясные дни снег слепил глаза. Мужики сделали себе маски из бересты с узкими прорезями для глаз… Дымчатых-то очков в ту пору не было. По-дедовски берегли зрение, по старинке…
Но, как всегда в эту пору, ясные дни перемежались с пасмурными, с метелями. Охотникам часто приходилось отсиживаться дома.
Чтобы избежать новых скандалов, которые могли вспыхнуть в любую минуту, в надежде как-то сблизить своих товарищей, примирить, Гриш затеял мастерить кринки и туески из липовых чурбаков.
— У нас липу редко встретишь, а возле Мужей — и вовсе не сыщешь. Мир-лавка за милую душу возьмет… Уголь дал нажиток, а это и подавно.
Только Сенька вызвался помогать Гришу.
Бедняга искал хоть какого-то утешения. Чуял, что недолга жизнь в Вотся-Горте. Слышал, Мишка с Гажа-Элем как-то говорили — до разлива… И опять он, Сенька, со своим выводком в нужду впадет… Да еще один малец добавится. Мишкин ли, его ли — есть-пить запросит, живая душа… За всю жизнь только год и пожил без заботушки о пропитании. Согласились бы мужики не ломать пармы, он изо всех сил старался бы. Так ведь не согласятся…
От страха за будущее Сенька жался поближе к Гришу, надеялся, что тот не кинет его на произвол. Сильный, добрый. Ругал в мыслях свою Парассю, ведь из-за нее весь разлад. Поганая!.. Но гневу своему Сенька не давал выхода: брюхо Парасси раздулось, еле носила. И ее жалел, и боялся — младенцу повредит…
Книга кроме произведений старейшего ненецкого писателя содержит также воспоминания о нем.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.