Живое дерево - [39]

Хлопнула дверь, и они вошли в дом.

Чужак заходил по комнате, поглядывая быстро-быстро то туда, то сюда, словно что-то искал он, словно потерял что. Потом он остановился и начал о чём-то говорить старику, жестикулируя руками. Слова доносились отрывочными звуками, которые разобрать было невозможно, но Юра понял, что чужак говорил о том, что у него раньше была какая-то хорошая и прекрасная жизнь, а теперь плохая и никуда негодная. Вот он перестал говорить, быстро подошёл к окну и из-за занавески глянул во двор, как будто ночью можно было что-то увидеть во дворе.

Юра задрожал от страха и поклялся тут же убежать. Но любопытство держало его под окном.

Вот мужик налил себе водки, выпил её залпом и долго сидел, глядя на стол, потом, пошатываясь и плохо соображая, с трудом облачился в полушубок старика, натянул шапку и направился к выходу.

Юра вскочил и побежал.

Председатель сидел за столом и считал на счётах. Семья его уже спала. На стук в окно председатель вышел в сени, накинув на плечи пиджак, отворил дверь.

— Что случилось? Юра Бородин? Ты?

— Дяди председатель, там! — запыхавшись, проговорил Юра. — Я видел своими глазами! Чтоб мне провалиться на этом месте! — От волнения Юра даже забыл, как звать председателя, ему не терпелось немедленно, сейчас же спешить к Шупарскому, и он бессвязно, то и дело сбиваясь, рассказал всё, что видел и слышал.

— Скачи к участковому Загорулько, кажись, никуда не убрался. Пусть торопится ко мне, а я сам позвоню в районную милицию, там ищут его давно. Заявился, значит, бандюга. А районная милиция с ног сбилась — пропал куда-то, исчез, а он — здесь.

Через десять минут Юра с участковым милиционером вернулся к председателю. Председатель послал участкового за Николаем, Шундиком и председателем сельсовета, а Юре велел отогреваться, выпить чаю. Юра дрожал от холода и нетерпения.

Вскоре пришли Николай и Шундик с ружьями. Вслед за ними прибежала Юрина мать, накричала на Юру и пыталась заставить его пойти домой, но он вырвался из цепких материнских рук и спрятался в сене у председателя во дворе. Выследить, узнать всё, а теперь, когда наступает самое ответственное, захватывающее, он пойдёт домой? Нет уж. Не на того напали! Когда мужики направились к дому Шупарского, Юра незаметно присоединился к ним.

Мужики шли молча, не курили. По одному прокрались во двор. Николай и Шундик притаились у дома со стороны огорода, а председатель и Загорулько подошли к двери. Председатель толкнул дверь. Заперта. Тогда он постучал.

Юра прильнул к окну. За столом сидел старик и спал. Старуха у печи мыла посуду. Как только постучали, свет в доме погас. Может быть, чужак перехитрил и спрятался где-нибудь во дворе? Стало жутковато: вдруг выстрелят по нему, Юре, сзади!

— Юрик! — услыхал он голос матери. — Юрик!

Милиционер постучал в дверь так громко, что Юра вздрогнул. Стучал он носком валенка. Никто не отвечал. В доме, судя по всему, не ожидали прихода. Юра почувствовал, как кто-то лизнул его тёплым в руку: Шарик! Зачем прибежал? Только Шарика не хватало сейчас, когда решается, быть может, судьба человека.

В сенях раздался голос старушки:

— Хто там? Чего надо? По ночам людей будяте!

— Отвори! — громко сказал участковый. — Нечего скрываться! Без сопротивления, дом оцеплен! Открывай! Это смягчит наказание!

«Ну вот, началось», — подумал Юра.

Старушка смолкла, а через несколько минут страшной, томительной тишины задвигали, зашумели в коридоре, закашляли, к двери подошёл старик и хрипло спросил:

— Хто такие? Чего тут надо?

— Я, — ответил председатель. — Открывай. Дело есть.

Дверь отворилась, и участковый, отпрянув в сторону, скомандовал:

— Руки вверх! Руки! Где племянник? Пусть выходит. Эй, там, выходить! Руки вверх! Чистосердечное раскаяние…

В это время позади дома закричали. Юру словно кто дёрнул, и он кинулся туда. По огороду бежали трое.

— Держи его! — это отчаянный голос Николая.

Племянник Шупарского вышиб окно и через огород побежал к лесу. Бежал он быстро, хотя бежать по глубокому снегу было трудно. За ним что есть мочи торопился Николай и, чуть поотстав, задыхался в торопком беге старик Шундик; позади всех, утопая, захлёбываясь снегом, азартно, словно на охоте, лаял Шарик.

— Дер-жи-и! — кричали в темноте, в жуткой, жаркой, как казалось Юре, темноте. — Дер-жи-и! Стой! Стой!

Убегавший мужик вдруг остановился, и Юра увидел красно-рыжую вспышку выстрела, покрасневший, опалённый темнотой ночи снег. А потом долетел до него отрывистый хлопок — выстрелил племянник Шупарского.

Юре стало страшно, и он упал, забарахтался в снегу. Стреляли в Николая. В какую-то секунду в мутном красноватом свете вспышки выстрела он увидел бегущего брата и длинную, заплясавшую на снегу его тень, увидел чужака, показавшегося сейчас таким огромным, что Юру взяла оторопь: а тот ли это мужик?

Юра встал на ноги, но не смог сделать и шагу. Он подумал: «Сейчас мужик уйдёт, и никто не сможет его остановить». Юра растерянно оглянулся.

Раздался снова выстрел, раскатистый ружейный выстрел. Стрелял Николай. Он был лучший в селе охотник, хотя и промазал сегодня в лисицу. Ещё выстрел! И всё смешалось. Юра побежал прямо на выстрел. Кто-то обогнал его, хрипя и сплёвывая. Захлёбывался в лае Шарик. Лаяли все собаки Фросино. Николая Юра потерял из виду, но всё бежал, влекомый тревожной суматохой. Когда подбежал, задыхаясь, к плетню, то увидел барахтающихся в снегу людей.