Живая защита - [95]

— Согласен, работа большая. Дело чес-с-сти справиться с ней, как диктует жизнь. Вы считаете, что у вас есть время на рас-с-скачку? Нет такой вольницы! Нет времени!

— Я считаю, Андрей Петрович, неправильно это. Людей у нас много, это верно. А все же и на дистанцию надо поглядеть. Она тоже слава богу. Так что каждый человек на виду. Кто работать за тех станет, что к вам уйдут? Вы путеец, вы знаете, что не сладко нам людей отдавать. Не останавливать же поезда! Они должны идти по расписанию.

— Понятно-о. Вы считаете, что о поездах болит голова только у вас? Напоминаю, из управления дальше видно. Примите это к сведению. В управлении вс-с-се взвешено.

«Достукался! — взглянул Тузенков на присмиревшего путейца. — Захотел быть выше заместителя начальника дороги…»

— Завтра же представьте мероприятия! Рас-с-спишите подробно, как обеспечите план.

Бобров стоял, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь возражать. Махнул рукой и сел.

«А если меня спросит? — вздрогнул от собственной мысли Тузенков. — Что сказать? Как выкрутиться? Беда, если рассвирепеет…»

Тузенков еще не знал, что скажет Дементьев по его адресу и скажет ли вообще, а уж был готов распластаться, если только Андрей Петрович пожелает.

— Прошу начальника живой защиты…

Тузенков вскочил, быстрым шагом пошел к сцене. В мыслях ругал самого себя: «Зачем быстро! Куда спешишь! Подумай, что говорить! Подумай…»

— Сюда, пожалуйста, — указал Дементьев на трибуну. — Пус-сть вс-с-се видят. И каждому впредь выходить сюда.

«Куда спешишь! Куда прешься!..» — лихорадочно думал Тузенков, поднимаясь по деревянным ступенькам.

Вышел, встал на трибуну. А сказать нечего. Хоть провались! По залу прошелестел ехидный смешок. В памяти мелькали Тамочкин, Лидия Александровна, Зимарин… Обычные подчиненные. Да что ж Дементьев не предупредил! Не подсказал, что и как! Плавай теперь… Никто не выручит, не подскажет. Зимарин, Барумов… Стоп! Не Барумов, а машина его. Машина!

— Ваше задание, Андрей Петрович, дистанция живой защиты выполнит беспрекословно. Люди на электрификацию будут выделены. И собственный план выполним.

«Как хорошо, что вспомнил проклятую машину! Как хорошо…»

— Людей, что останутся на работах по живой защите, поставим на те участки, где не обойтись без ручного труда. Зато на самую трудоемкую работу — на рубку кустарников на омоложение — не выделим ни одного человека. Эту работу сделаем измельчителем. Есть у нас такая машина.

— Давно появилас-с-сь?

— Только что изготовили своими силами.

— Кто сделал?

«Зачем все нутро выкладывать? Есть машина, что еще надо?»

— Коллектив, Андрей Петрович.

— Молодцы. Видите, товарищи, вс-се можно сделать, если подойти творчески… садитесь.

«Готов всю дистанцию оставить без людей. О-от дерьмо! — подумал Дементьев. — Ну и пусть. Собственный план провалит, это уж точно. Взыщем сполна! Ну и черт с ним, такого не жаль».

— Следующий у нас начальник депо… — объявил Дементьев.

Тузенков, свалив невидимую тяжесть, легко, будто на воскресной прогулке, прошел к своему ряду, подсел к Боброву. Тот покосился на соседа и угрюмо отвернулся.

«Это мы еще посмотрим, товарищ Барумов, кто больше выиграет на измельчителе. Цыплят по осени считают. Это мы еще посмотрим…» Единственное, чем Тузенков был обеспокоен, это мысль об официальном признании машины Барумова.

«Но ничего… — утешал себя Владимир Анатольевич. — Пусть будет шаг назад. Ничего… Зато начальника дистанции живой защиты всем командирам отделения в пример поставили. А это не шаг, а километр вперед. Да еще какой! Посмотрим, что дальше-то будет…»

За ночь волнение Тузенкова улеглось, работать можно было спокойно. И все же новый трудовой день начался со скандала. И опять — Барумов. Все было бы хорошо, если бы не это бельмо на глазу. Вызвал Тузенков Зимарина и приказал:

— Нечего тянуть с разными там комиссиями. Вы уверены в машине Барумова?

— Еще бы!

— Ну и отлично. Составьте акт, можете включить и меня в комиссию, что испытания проведены. Короче говоря, займитесь оформлением от начала до конца. Прикиньте экономический эффект, набросайте приказ о выплате авторского вознаграждения. Таких людей надо поощрять. Заслуживают.

Изумленный Зимарин стоял перед Тузенковым так, словно на его глазах происходило перерождение человека.

— Удивляетесь? Ничего не поделаешь — такова жизнь. Все равно передовое, прогрессивное дорогу себе пробьет. Пусть в машине далеко не все гладко, я даже на это иду. Но надо смотреть глубже — есть что совершенствовать. Если мы сами не сделаем, что нам надо, то помощь со стороны не привалит. Все в наших руках.

Зимарин ничему не поверил, пожал плечами и пошел. Видимо, Барумов успел нажаловаться кому-то из влиятельных и тот надавил. Может быть, произошло что-то другое. Черт те что делается на белом свете…

Потом Тузенков вызвал Барумова. Тот пришел щетинистым, готовым к схватке из-за машины. Но едва услышал первые слова, глаза потускнели, словно вмиг потерял смысл посещения кабинета, и стоял мягким, доступным.

— Я приказал Зимарину немедленно узаконить твою машину. Проследи. Удивлен?

— Да н-нет… Так и должно быть…

«Получил бы ты у меня фигу в саже, если б не Дементьев. А он такой, возьмет да и проверит, есть ли на самом деле машина. Даже не с проверкой, а просто так, возьмет да и придет. Здесь он работал, ему интересно. Придет, а измельчителя нет. Или есть, но не узаконенный. Выкручивайся потом! Считай, Барумов, повезло тебе. Но посмотрим, кто больше выиграет…»