Живая защита - [49]

На столе перед Дементьевым лежала дорожная газета. Внизу во всю вторую страницу очерк о начальнике Кузнищевской дистанции живой защиты. Явление редкое. Очерки обычно печатают о слесаре, машинисте, о тех, у кого даже в праздники руки не отмываются от мазута и металла. А тут — о начальнике. Выходит, достоин, заслужил, чтобы другим для примера показывать. Если бы из-за имени Дементьева, тиснутого не так давно в газете, разразился бы скандал, тогда очерку не видеть света. В управлении тоже читают газеты. Информацию «Вперед смотрящий» там, конечно, видели. Ничего, прошла. Ни единого замечания, что Дементьев бит-перебит, а вы его поднимаете на высоту. Иначе бы редактор не посмел выступить с очерком. А это уже все! О нем трубят: значит, реабилитирован.

Не вовремя пришел ты, Барумов. Еще разочек прочитать бы очерк, эту долгожданную отдушину. После стольких волнений. После стольких безвозвратно утерянных нервных клеток.

— Я напишу официально. Посмотрю, что ответите насчет людей!

— Пишите. Ваше право. В ответ получите заверенную выписку из приказа о плане работ…

— Вашу выписку пошлю куда следует!

— Не поможет…

Рядом с газетой лежала телеграмма из управления. Твердая, желтая, вытянутая перфокарта счетной машины. Рядки цифр. Кое-где вместо цифр проклюнуты круглые дырочки. И на всю длину перфокарты наклеена телеграфная лента. «ПЧЛ Дементьеву явиться управление дороги. Н. Осипов». Подпись самого начальника дороги. Это много значит. Пустячную бумажку не подпишет. Снимать Дементьева больше некуда и пока не за что, а чтобы наложить взыскание, не обязательно вызывать в управление. Что же остается?

Андрей Петрович водил пальцами по телеграфной ленте, как бы убеждая самого себя: вот она, телеграмма! лично Дементьеву! от самого́! И не просто телеграмма, а вызов! Чего же стоят угрозы твои, глупец ты этакий, дорогой товарищ Барумов?

Гадко, противно было на душе Барумова. Что сделать с этим человеком? Что сделать… Но что-то можно же сделать!

У выхода стояла Лидия Александровна, высокая, надменная, готовая ринуться на всякого, кто посмеет вывести из равновесия Дементьева. Не успел Барумов переступить порог, как она дернула за ручку обратно, и дверь стрельнула вовнутрь конторы дрожащим выхлопом.

«О-от сопляк! И надо было выслушивать! Настроение только портил!» — негодовал Дементьев. Он забыл о кнопке, сам вышел в коридор и спросил:

— Командировочное удостоверение?

— Все выписано, аванс получен, сейчас принесу. Какие указания будут, Андрей Петрович?

— Я ненадолго, какие уж указания.

— Не скромничайте, Андрей Петрович, может быть, навсегда. Кое о чем догадываюсь. Сам Осипов… Это — не просто.

— Ну, мало ли что… — отнекивался Дементьев. А было приятно. Хоть обнимай эту женщину. Догадывается. Сбылась бы ее догадка! — Нерассмотренную почту передайте Зимарину. Если Барумов жаловаться будет, то никто из дистанции не должен участвовать в любой комиссии по жалобе. Никто, кроме меня.

— Я вас поняла, Андрей Петрович. Все сделаю!

— Ну, пожалуйста. — И подал руку и готов был расцеловать. Сколько раз она просила похлопотать насчет квартиры. Надо что-то сделать. Надо… Пусть продаст свой дом.

В радостном возбуждении Дементьев шел с поезда домой. Остановился у витрины книжного магазина. Все знакомо. Даже цветные лампочки, бросающие красный, зеленый, желтый свет на обложки. По-прежнему ли работает здесь глазастая красавица продавщица? Правда, в последнее время она слишком раздобрела. Приятно смотрела искристыми глазами и спрашивала:

— А кто автор?

Помнил, конечно, автора. Но на этот случай обязательно забывал. И начнет. С десяток разных книжек предложит. А из-за чего? Не надо иметь такие глаза. Отлично догадывалась обо всем, но таскала и таскала книжки привередливому покупателю и смеялась лучистыми глазами.

Раиса Петровна заранее приготовила самый лучший мышиного цвета костюм, купила новую полосатую рубашку, галстук с искрой. Осипов любил, когда подчиненные одеты с иголочки. Все сделала…

5

Управление… У входа всегда толпятся люди. У подъезда стоят машины, как и в прошлые времена, — «Волги» черного и белого цвета.

Встретилось знакомое лицо, инженер грузовой службы. Бледный, будто неделю не кормили. Кивнул еле-еле головой в знак приветствия. Ничего, может быть, через денек-другой не так запоешь.

Вестибюль. Направо книжный киоск. За прилавком торчит та же низенькая, с пышной сединой старушка, божий одуванчик. Рядом с киоском за темной дубовой перегородкой гардероб. Налево — аптечный киоск. Горчичники, примочки, таблетки… И второй гардероб.

Андрей Петрович мог раздеться где угодно. У любого заместителя начальника дороги, у начальника секретариата, у начальников служб. Но — никаких одолжений. Его вызвал сам Осипов, к нему первый шаг Дементьева. Разделся в общей гардеробной рядом с книжным киоском. Перед зеркалом причесался, поправил галстук. Можно идти. Но в запасе было около десяти минут. Что он будет делать в приемной?

Остановился у стенной газеты. Черт те что пишут! Советы врача. Кто их читает? Сообщение библиотеки о книжных новинках. Будто стенная газета — информационный листок. Если все сбудется как задумано, он вызовет ответственных за это дело и отвесит что положено за такую работу.