Живая защита - [48]
Бригада работала молча. Люди, выстроившись цепью, ожесточенно отбрасывали снег, хватались за щиты, вытаскивали их, не теряя ни секунды, опрометью бежали на вершину сугроба. Щитовая линия вырастала снова. Путь снегу к полотну железной дороги был прегражден. Подошел Зимарин.
— Три. Левая щека побелела.
Павел бросил лопату, провел варежкой по лицу.
— Не сильно. Кожу сорвешь. Вот что, работы осталось не густо. Посмотри, не пронесло ли молодую полосу. Там ни одного щита не ставили, на наши кусты понадеялись.
Павел стряхнул с воротника снег и пошел.
— Недолго! Смотри не потеряйся! — услышал напутствие.
Идти можно по полотну дороги. Наступать тверже и ровнее. Но Павел, проваливаясь в рыхлых наносах нового сугроба, не сворачивал от щитов. Если ветер сорвет хотя бы один из них, образуется дыра, твердый снежный язык выползет на путь. А это уже занос и перерыв движения поездов. Он так и шел от одного кола до другого, проверяя крепление щитов.
Тишину почувствовал сразу. Позади Павла ветер свистел в широких просветах деревянных щитов, впереди — приглушенно гудела в деревьях неугомонная пурга. Со стороны поля шуршащими волнами налезала поземка. Только на пути, огражденном посадкой, было тихо.
Павел по глубокому сугробу обошел кусты боярышника. Стряхнув снег с пальто, выбрался на путь. Посмотрел и замер, словно совершил открытие.
Через железную дорогу ветер тащил нескончаемую массу снега. Завывающая лавина в середине лесополосы отталкивалась от нанесенного ею же белого вала, как от трамплина, и неслась над вершинами деревьев, над телеграфными проводами. Деревья гнулись, тонули в сером кипящем потоке. За ними отвесной стеной вырастал треугольниками, нацеленными в сторону рельсов, острозубый вал. И начиналось желанное затишье.
Мелкие, перемолотые ветром снежинки медленно оседали на путь. Так оседала сухая пыль на летних дорогах, когда десятилетний Павлик Барумов с мальчишками выбегал навстречу автомобилю, нырял в поднятое с земли облако и стоял, жадно нюхая казавшийся необычно приятным запах отработанного бензина…
Темнело, когда бригада вернулась в Кузнищи. Уставший, в мокром, затвердевшем на морозе пальто, Барумов остро чувствовал холод. Поднял воротник. Ворс показался ледяным и колол мерзлыми концами.
— Посинел, умирать, что ль, собрался? — глянул в лицо Зимарин.
— Что-то прохладно, — зябко повел плечами Павел.
— Э-э-э, лечиться надо. Профилактически. Заболеть нехитрое дело, нужна целебная доза.
На привокзальной площади недалеко от скользких ступенек пешеходного моста размещалась круглая, отделанная синим пластиком закусочная. Она пользовалась успехом, место подобрали для нее бойкое. Бежишь к поезду — обязательно натолкнешься. Идешь в кино или на базар — с перекрестка еще не видно вокзала, а закусочная уже лезет в глаза синим блеском.
Поворачивая к закусочной, Павел почувствовал чей-то взгляд. Повернулся. У самой двери стояла… Лена.
Во взгляде ее было все, только не собственная виновность в ссоре. Павел слегка поклонился, здравствуйте, мол. Она ответила тем же. Подойти? Но почему она здесь? Видно, кого-то ждет.
Нарядилась-то как! Сапожки с узорами на замшевых голенищах, пальтишко все в завитках, точно из годовалого барашка, воротничок и шапочка серого каракуля. А лицо будто нарумяненное.
Вышел высокий парень, шапка черная, пирожком, бежевое пальто с узеньким черным воротничком, верхние пуговицы расстегнуты, были видны галстук и тонкий шарф. Он открыл пачку папирос, закурил от сверкнувшей в руках зажигалки. Потом уверенно взял Лену под руку.
«Ну и ладно! Ну и ладно!» — пригрозил кому-то Павел. Не заходя в закусочную, он быстро зашагал в общежитие…
Проснулся в девятом часу. Первое, что показалось непривычным, была тишина. Павел слушал звенящее постукивание невидимого маятника и удивлялся. Никогда раньше не замечал, чтобы в механизме ручных часов позванивало.
Стекла окон расписаны разлапистыми морозными узорами, в них расплывалось оранжевое солнечное пятно. Павлу представился заснеженный путь, утреннее солнце, обозревающее железную дорогу в морозной тишине. А вчера…
Нахлынуло радостное чувство. Он вспомнил спокойно оседающую на рельсы снежную пыль, огромный вал снега, остановленный деревьями, и мутный поток, летящий через железную дорогу. Вспомнил снежную лавину у щитов, мокрых уставших Ванька и Гришку, бумажного змея над головой Зимарина.
«Лена!..»
Постель оказалась холодной, матрас не из ваты, а из сплошных кочек, набитых в полосатый мешок. Лежать неудобно было, но и вставать не хотелось.
Объяснялись в кабинете.
Дементьев был доволен. Пришел. Допекло, значит. Не скрывая удовлетворения, он с улыбкой смотрел на Барумова.
— При таких условиях план следующего года провалю!
— Что ж, сниму с работы…
— Людей не даете! Как работать?
— На всех участках людей не хватает…
Возмущается… А чего возмущаться? Было даже немного жаль Барумова. Склонился бы хоть немного, небось голова не отвалилась бы. Нет же, гордыню свою показывает, не хочет даже одного шага уступить. А чего на рожон лезть? Молодо-зелено. Учить еще надо, учить… И он, Дементьев, прямо сейчас поговорил бы с ним вот так, как думает, напрямую, да уж больно не вовремя пришел. Не до того было сейчас.
1942 год… Фашистская авиация днем и ночью бомбит крупную железнодорожную станцию Раздельную, важный стратегический узел. За жизнь этой станции и борются герои романа Виктора Попова «Один выстрел во время войны». В тяжелейших условиях восстанавливают они пути, строят мост, чтобы дать возможность нашим воинским эшелонам идти на запад…
«Перевал» — советская литературная группа, существовавшая в 1923–1932 годах.
При испытании новой катапульты «Супер-Фортуна» погибает испытатель средств спасения Игорь Арефьев. Расследование ведут инспектора службы безопасности полетов Гусаров и Петриченков, люди разных характеров и разных подходов к делу. Через сложные сплетения жизненных ситуаций, драматические коллизии не каждый из них приходит к истине.
Новый роман Владимира Степаненко — многоплановое произведение, в котором прослежены судьбы двух поколений — фронтовиков и их детей. Писатель правдиво, с большим знанием деталей, показывает дни мирной учебы наших воинов. Для молодого летчика лейтенанта Владимира Кузовлева примером служит командующий генерал-лейтенант Николай Дмитриевич Луговой и замполит эскадрильи майор Федоров. В ночном полете Кузовлев сбивает нарушителя границы. Упав в холодное море, летчик побеждает стихию и остается живым. Роман «Дежурный по звездам» показывает мужание молодых воинов, которые приняли от старшего поколения эстафету славных дел.
Многие читатели знают Ивана Васильевича Вострышева как журналиста и литературоведа, автора брошюр и статей, пропагандирующих художественную литературу. Родился он в 1904 году в селе Большое Болдино, Горьковской области, в бедной крестьянской семье. В 1925 году вступил в члены КПСС. Более 15 лет работал в редакциях газет и журналов. В годы Великой Отечественной войны был на фронте. В 1949 г. окончил Академию общественных наук, затем работал научным сотрудником Института мировой литературы. Книга И. В. Вострышева «Зимой в Подлипках» посвящена колхозной жизни, судьбам людей современной деревни.
Размышление о тайнах писательского мастерства М. Булгакова, И. Бунина, А. Платонова… Лики времени 30—40—50-х годов: Литинститут, встречи с К. Паустовским, Ю. Олешей… Автор находит свой особый, национальный взгляд на события нашей повседневной жизни, на важнейшие явления литературы.
«Голодная степь» — роман о рабочем классе, о дружбе людей разных национальностей. Время действия романа — начало пятидесятых годов, место действия — Ленинград и Голодная степь в Узбекистане. Туда, на строящийся хлопкозавод, приезжают ленинградские рабочие-монтажники, чтобы собрать дизели и генераторы, пустить дизель-электрическую станцию. Большое место в романе занимают нравственные проблемы. Герои молоды, они любят, ревнуют, размышляют о жизни, о своем месте в ней.