Живая защита - [24]
Расселись по машинам, взяли в руки пучки сеянцев. Тронули. Трактор полз медленно. Надо бы побыстрее, но Павел боялся. Без навыка можно такие ряды навилять, что потом культиватор сюда лучше не засылать — все срежет.
С недоброй решительностью Барумов ждал встречи с Матузковым и Вендейко. Бросить работу в такое горячее время! Думают, если начальник новенький, только с институтской сковородки, да еще живет с трактористом в одном общежитии, то можно вытворять что вздумается? Безнаказанно? Нет, он покажет, что есть на Кузнищевском участке настоящий начальник. Напишет доклад, добьется приказа по дистанции. Выговор? Ну, выговор для Матузкова или для Вендейко не больнее комариного укуса. На общем собрании прочистить? Прошибешь ли этим? Пусть. Все надо! И выговор, и на собрании, и в стенгазете. А еще надо лишить премиальных, тогда скорее почувствуют. Да объявить рабочим, особенно женскому составу. Матузков не очень расхрабрится, засмеют. Не любит он, когда над ним девки подсмеиваются. Вот и хорошо. Так-то больнее, Григорий Матузков!
С каждым гоном Павел прибавлял газу. Теперь уж приходилось оглядываться: успевают ли? Успевают. Иначе бы запищали.
А те, двое, небось расхаживают по Кузнищам, небось договариваются, как бы врать поскладнее насчет прогула. И не думают, что начальник участка уже знает: никаких чрезвычайностей не произошло.
Гришке соврать что плюнуть. Но Вендейко? Ему-то каково? Он увидит, что вранье разоблачено, а оправдания нет. Сгорит от стыда! Жаль парнишку. Связался с Матузковым, а напрасно, — ничего хорошего от Гришки не переймет. Жаль Ванька. Но все равно Павел скажет и ему горькие, злые, самые язвительные слова. Подберет такие, чтобы запомнились, чтобы ночью снились.
Они пожаловали после обеда. Гришка с критической ухмылочкой посмотрел на прямые строчки высаженных сеянцев. Павел остановил трактор, спрыгнул. Сажальщицы забыли о том, что надо взять по новому пучку, навострились в сторону начальника.
Двое против одного. Павел облокотился о гусеницу, взгляд медленный, тяжелый, то на одного, то на другого.
Гришка ждал. Странно, не спрашивает… Понял, потому не спрашивает, что знает: прогул без всякой причины. И Барумов ждал. Не объясняет Матузков, не хочет объяснять. Догадался, что врать бесполезно.
Надо начать со справедливых, жестоких упреков. Чтобы прогульщики знали: есть на участке начальник! Но не вызовет ли ответную ожесточенность? Особенно у Ванька. Ему будет не стыдно, а горько. Так горько, что никто не поймет его и не поможет. Да и Гришке не слаще.
Павел почувствовал, что не может произнести ругательных слов. Не будет он удовлетворен гневным потоком, злой справедливостью. Не лучше ли — о долге рабочих, о совести, о сознательности, о последних днях перед устойчивыми морозами, о больших площадях, что надо еще посадить… Но разве этими рассуждениями научишь порядочности? А чем же? Неясно Павлу. Одно только ясно, что не так надо учить Ванька и Гришку.
— Скажите, товарищ начальник, — начал Гришка. (Стыдно все-таки. Взгляд бегающий, изучающий. Стыдно. Хотя и топорщится, этаким храбрецом хочет показать себя, дескать, ему все нипочем.) — Что важнее для нашего растущего общества: моральные или деловые качества человека?
«Храбрец… Болтовней защищаешься… Ну что ж, продолжай», — подумал Павел.
— Эта проблема очень даже меня интересует. Есть человек, ну — ангел. Все у него одно к одному. С женщинами ни-ни, насчет водочки — даже в мыслях нету, личная мораль — только проповеди читать. А работничек так себе, средненький. Есть другой человек. Как вол. Он все может. И новую звезду в небе отыщет, и новый плуг изобретет, и на рядовой работе у него сто лошадиных сил. А с моралью слабовато. Грешит частенько, по всем пунктам. Какой же человек нам нужен?
Гришка взглянул на сажальщиц. Слушают. И начальник слушает. Суро-о-ов. Настроение — проглотил бы тракториста вместе с прицепщиком. А слушает. Приказал бы: до темноты не слазь с трактора, а выполни дневную норму! И конец разговору. Но — слушает. Терпе-е-елив…
— Я так считаю: изобрел человек новый плуг. Ну, новый двигатель, это ценно. От его изобретения польза огромная. Кому какое дело, что в моральном отношении он не совсем ангел? Для жены. Для тех, кто рядом работает, — не совсем. А в целом обществу? Вреда от его отклонений от нормы — самый мизер, а польза от изобретения, ну, пускай, не от изобретения, а от его лошадиных сил такая, что и не подсчитаешь. Каково?
Загорелись глаза у Вендейко. Многое в Гришкиных словах непонятно. Но как говорит!.. Заслушался Ванек, даже о стыде перед начальством забыл.
— Мы знаем, например, Мосина не потому, что он был идеальным человеком. Я говорю — в моральном смысле. Бог с ним, может быть, у него грехов было… не пересчитать. Мы потому помним, что он России винтовку изобрел. Как его винтовка для отечества… Не будем уточнять — польза и все такое. Вот я и говорю: самое важное что? Без высокой морали дороги у нас нету. Но как мы двинемся вперед без нового двигателя или без настоящих лошадиных сил? Как тут быть? Что отстаивать? Надо бы — все. А прежде всего?
Бегают Гришкины глаза. Дошло наконец, что болтать уже неудобно. Это не перед девками кривляться. Выдохся.
1942 год… Фашистская авиация днем и ночью бомбит крупную железнодорожную станцию Раздельную, важный стратегический узел. За жизнь этой станции и борются герои романа Виктора Попова «Один выстрел во время войны». В тяжелейших условиях восстанавливают они пути, строят мост, чтобы дать возможность нашим воинским эшелонам идти на запад…
Нелегкий жизненный путь прошел герой романа коми писателя Бориса Шахова: еще подростком Федор Туланов помог политссыльному бежать из-под надзора полиции, участвовал в гражданской войне, революционных событиях, а затем был раскулачен и отправлен в лагерь…
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».