Живая защита - [105]

В Кузнищах о случае на перегоне уже знали все. У входа в больницу толпились рабочие паровозного депо в ожидании сообщения о Вендейко. В скверике на траве сидели свободные от поездок машинисты. Они курили, поглядывая на зашторенные окна операционной на втором этаже.

Дементьева у подъезда встретили молчанием. Он вылез из машины, окинул сумрачно-беспокойным взглядом рабочих. В глубине толпы пожилой железнодорожник в старой форменной фуражке с серебряными молоточками на околыше громко вздохнул и проговорил:

— Из-за одного паршивца, а скольким кисло.

Это — о Жорке Солодовникове или о Матузкове. Но все равно Андрея Петровича будто придавили к земле. Вновь всплыло ощущение вязкой обстановки. Все вокруг засасывает, ноги становятся пудовыми, тяжело передвигать. Медленно прошел в вестибюль.

— Халат! — взбадривая себя собственным голосом, потребовал он.

— Это… к врачам надоть, — ответила гардеробщица.

По широким литым ступенькам поднялся на второй этаж. Здесь на него едва не налетел Тамочкин. Длинные рукава халата засучены, завитушки тщательно уложенных прядей расползлись, обнажив бледные полоски голой лысины.

— Ты чего здесь? — спросил Дементьев и остановился. Он даже обрадовался встрече. Все-таки можно будет кое-что узнать, чтобы сориентироваться.

— А вы не знаете? — удивился Тамочкин. Оглянулся — никого — и заспешил: — На перегоне людей подавило — тьма! Но об этом… — Он предостерегающе поднял указательный палец. — Это я вам, как своему бывшему начальнику. А больше — никому! Там столько наворочали…

— Ты зачем в больнице?

— А как же! Работой кто руководил? Наш, Тузенков. Может быть, и его привезли. Так вот проведать, указания получить, что и как. Чтобы на дистанцию этот случай не повесили. А могут. Он ведь руководил. И вообще, мало ли какие указания могут быть.

«Ни черта ты не знаешь!» — зло подумал Дементьев.

— Уходи отсюда, язык покороче держи.

— Понятно… — Тамочкин согласно закивал головой. «Значит, на перегоне действительно горы трупов…» — подумал он.

Подошел Зимарин. Тоже в халате, но, в отличие от Тамочкина, сосредоточенный, ушедший в себя. — А вы что здесь?

— Ничего, — недружелюбно ответил Зимарин. — Этот друг, — указал он на Тамочкина, — болтнул насчет Тузенкова. Я проведать пришел.

— Живой он! — гаркнул Дементьев. — И невредимый! А лучше б придавило! Сам пусть бы расплатился!

Зимарин по-новому глянул на Дементьева. Откуда неприязнь к подопечному, почему заорал, даже с больничной обстановкой не посчитался?

— Всем быть на работе! Без вас разберемся!

Зимарин подумал и пошел по лестнице вниз. Вслед за ним, приподняв полы длинного халата, отягощенный доверительным признанием Дементьева, обреченный на долгое молчание о горах трупов на перегоне, зашлепал Тамочкин.

Дементьев направился в кабинет главного врача. Можно было сразу обратиться к заведующему хирургическим отделением. Уж там-то о Вендейко скажут все. Но, во-первых, заведующий может не знать в лицо Дементьева и тогда нужный разговор не получится, а во-вторых, большие руководители быстрее поймут друг друга. Судьба происшествия на перегоне во многом зависит не от заведующих отделениями, а от людей повыше.

У стеклянной перегородки стояло несколько человек. Все в белых одинаковых халатах. Не поймешь, кто главнее. Андрей Петрович чертыхнулся в душе, увидев среди них Барумова.

Павел стоял рядом с Леной. Она уже не плакала. Бледное лицо нервно подергивалось, большие глаза смотрели на каждого широко и умоляюще, будто просили: «Помогите!» Павел держал в руках темно-коричневые флакончики, полотенце, складной стул. Его взгляд скользнул по Дементьеву с немым равнодушием. «Ишь ты, не хочет признавать! — подумал Дементьев. — За перегородку, как видно, не пускают. И правильно делают. Нечего отираться таким. Тоже небось проведать…»

Андрей Петрович вошел в кабинет с видом человека, уверенного в успехе визита. Подал руку, сел в кресло, обтянутое светло-серым парусиновым чехлом.

Главный врач Александр Васильевич Шубин никак не походил на медика. Раньше Дементьев не обращал на это внимания. Встречаясь на совещаниях, вежливо раскланивались, и все. Но сейчас он заметил, как белый накрахмаленный колпак не шел к его большому скуластому лицу, красному то ли от загара, то ли от полнокровия. Будто нарочно надел чей-то колпак, да еще сдвинул на лоб. И еще халат напялил. Зачем? За письменным столом можно сидеть в обычном костюме.

— Чем могу?

Ишь ты, спрашивает. Будто не знает, что оформление аварийных случаев без медиков не обходится.

— В каком состоянии Вендейко?

Поразительно равнодушие медиков! Привычка? Смотрит так, словно речь идет о вечернем чае. На грубом борцовском лице не дрогнула ни единая жилка. Ответил сухо, скрытно:

— Только что пришел в сознание.

Всмотрелся в Дементьева, что-то вспомнил. Пока доставал папиросу, прикуривал, его лицо оживилось.

— Беспокоитесь? Все сделаем, что нужно. Поможем встать на ноги. Не сомневайтесь.

— Сколько предполагаете продержать?

Шубин отложил папиросу, опять посмотрел на Дементьева. Теперь глаза его, вставленные в широкие костистые скулы, откровенно изучали посетителя. Андрей Петрович уловил мысль врача. Что ж, они должны понимать друг друга.