Житие старца Паисия Святогорца - [163]

Многих юношей-анархистов Старец убедил пойти служить в армию.

Вообще, Старец убеждал всех чтить и любить Родину, сознательно действовать ради общего блага и не увлекаться общим духом равнодушия, нивелирования всего, приспособленчества и злоупотреблений.

Но, главным образом, Старец помог Отечеству своей молитвой. Это видно из тех его уставов, которые приведены выше, а также из стихотворения, посланного им своей матери. В конце этого стихотворения он пишет, что становится монахом, для того чтобы молиться «о мире мира». Он первый подавал пример такой молитвы и побуждал к ней других: «Давайте будем молиться, чтобы Бог просвещал тех, кто занимает в государстве ответственные должности, потому что такие люди могут сделать много добра».

Когда в греко-турецких отношениях возникло напряжение, Старец говорил: «Собралось много туч. Если сможем, давайте их разгоним молитвой».

В таких случаях Старец совершал у себя в каливе Божественную Литургию. На«Блаженных...» он пел не тропари, предусмотренные уставом, но тропари из канона преподобного Николая Катаскепиноса, потому что они подходили к таким случаям: «Безбожных агарян стрелы сокруши, Владычице, и всякое наваждение бесовское отжени, люди христоименные покрывая и сохраняя, да любовию Тя славим»[265].

В периоды политической нестабильности в Греции из-за невозможности сформировать правительство Старец очень страдал и молился. Когда в короткий срок были назначены третьи выборы подряд, Старцу, по его собственному свидетельству, было следующее видение: «Накануне выборов я сидел на деревянной кровати в архондарике и творил молитву Иисусову. Вдруг передо мной явился диавол в образе... (Старец назвал имя политического деятеля той эпохи, разрушительные действия которого он осуждал.) Диавол стал мне угрожать, однако подойти ко мне не мог, словно был связан. Что-то удерживало его, и он как бы зажимался».

В ту самую ночь Старец явился во сне одному женатому священнику в миру и строго сказал ему: «Батюшка, что ты спишь? Вставай и молись — Отечество в опасности».

Спасения нашего народа Старец ждал не от людей, но от Бога. Он говорил: «Если бы Бог оставил судьбу нашего народа в руках политиков, то мы бы погибли. Но Он дает им не всю власть, а лишь до какого-то предела, чтобы стало явным расположение каждого».

О политиках, которые делали зло нашему народу, Старец говорил: «Со спокойной совестью я прошу Бога дать этим людям покаяние и забрать их в иную жизнь, чтобы они не успели сделать большего зла и чтобы Он восстановил Маккавеев».

 

Внешне Старец выглядел как обычный монах. Среднего роста, приблизительно метр шестьдесят, очень худой от многолетней аскезы, черты его лица были красивыми, гармоничными и тонкими. Весь его внешний вид излучал доброту и сострадание.

Его взгляд был живым, выразительным (он мог «говорить глазами»), проницательным и искрометным, движения — исполненными мира, уверенности и благородства. Борода была средней длины, густая и — незадолго до кончины — почти вся белая. Волосы — черные с сединой, очень густые, они доставали до плеч. Обычно он носил плетеную шерстяную скуфью, достаточно толстую, чтобы она защищала от холода. Когда он выезжал в мир или шел в монастырь, то надевал обычную святогорскую скуфью.

Ладони его были больше обычного, сильные, чувствовалось, этот человек занимается физическим трудом. Он имел большие ступни ног, непропорциональные его росту. Зубов у него почти не было: оставалось только два на верхней челюсти и несколько передних на нижней. Духовные чада предлагали ему вставить зубы, но он отказывался.

Однако потом снизошел к их просьбам и вставил себе два «моста», когда он смеялся, их было видно. Несмотря на то что у него не было зубов, он говорил чисто, и отсутствие зубов не воспринималось как телесный недостаток. Он покрывался ярко выраженной Божественной Благодатью, под воздействием которой выглядел«яко красен добротою». Его лицо было светлым и радостным.«Светлое Благодати познание» — такими словами можно было описать его внешность.

До самой кончины он был сверхчувствительным. Он за километр чувствовал табачный дым. Слух имел очень чуткий, острота зрения вызывала изумление: на дальнем расстоянии он мог разглядеть даже мелочи. Нося «плюсовые» очки, он до самой кончины вырезал иконки с тонкими деталями. Старец выглядел как обычный человек, однако скрывал в себе «сокрытаго сердца человека по Бозе созданнаго», он носил в себе Божественную Благодать, которую было невозможно скрыть и постичь.

Седой, немощный и беззубый старик — и одновременно лев. В нем было что-то сильное, решительное, Божественное. В немощном и маленьком теле скрывалась мужественная душа. Эта душа обладала многой силой игневом — в святоотеческом смысле этого слова. Святые Отцы называли гнев нервом души. Эту силу гнева Старец обратил к доброму и использовал ее для стяжания добродетели. Если кто-то совершал зло, превосходившее меру, Старец без колебаний его обличал, он умелбесстрастно гневаться — по речению Священного Писания «гневайтеся и не согрешайте» — то есть он умел гневаться, не теряя внутреннего мира, и — в любом случае — побудительной причиной его гнева была защита не себя, но чего-то высшего. В таких случаях он говорил с людьми не под властью страсти гнева, но с душевной болью.