Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон - [39]
50
Достигши Дамаска, а потом и Антиохии, куда он спешил, как раньше было сказано, великий Савва проводит несколько дней и в этих городах. Потом, придя в одну тамошнюю гавань, находит корабль, готовый отплыть в Константинополь. Он охотно входит в него, имея в уме только что упомянутый город, как имел его в намерении, как я сказал, и начальник корабля. Но так как ветер все время был с другой стороны, то, когда им стало не под силу противиться напору его, ибо Промыслу, по-видимому, было угодно, чтобы преподобный повидал и друге места и послужил прежде на пользу душ в них, – они предались на волю его и пристали прямо к Криту[201]. И вот, пристав к острову, они стали, как и следовало, выжидать там благоприятного ветра, а он, решив, что не без воли Божией случилось ему прибыть туда, сходит тотчас с корабля и, никому решительно не известный, как бы бесплотный какой и невещественный или, лучше, птица, а не человек, ничего не имея с собой, кроме тела, удаляется в любезную для него пустыню, в течение целых двух лет обходя горы, пропасти и всякие необитаемые места и, вопреки всякому закону природы, удовлетворяя потребность естества одними травами и водою. При этом он достиг такой чрезвычайной славы и высоты и такой власти, так сказать, над веществом, еще соединенный с ним, что в течение всех этих двух лет – о новое и превышающее всякий человеческий ум таинство! – совсем даже не вспоминал ни о сидении, ни о ложе и даже так совершал и необходимые естественные отправления. Так он принимал и кратчайший сон, если можно назвать сном тот сон, который он принимал, прислонившись к какому-нибудь дереву или случайно попавшемуся камню, подобно тому как старики поддерживают себя с помощью жезла. Проводить такую чуждую природе человеческой жизнь он никогда, конечно, не мог бы, если бы не имел вышеестественной благодати, живя, таким образом, с Ангелами, как я сказал, и почти забыв о своей природе, подобно древним отцам, о которых сообщается и в других сочинениях, а (особенно) в дивном повествовании о подвигах славных сирийцев, называемом вследствие этого «Филофеем»[202]. «Ибо не было, – говорит славный, – ни одного жития древних (подвижников), писанного или неписанного, вспомнив о котором в эти годы, я не постарался бы с помощью Божией всем произволением души превзойти его или по крайней мере подражать ему и не оказаться ниже. При такой суровейшей жизни, при двухлетнем, то есть, стоянии, я подвергался и величайшим как никогда испытаниям. Ибо ноги у меня, – говорит, – опухли и сделались подобными столпам, и я не знаю, как я и ходил, – мне казалось, что это были не мои, а чужие. Однако и это сделал не я, – замечал он, – но сила Божия, выше всякого слова действовавшая во мне, недостойном». Так он сам ученику своему при конце жизни пользы ради рассказывал, да и многие знали о многих его подвигах, хотя он сам, думаю, самый достовернейший и важный свидетель, с чем, кажется, согласится всякий хорошо знающий его.
51
Совершив вышеестественно круг двух лет в таких подвигах, опять неведомый никому из критян, славный уходит из Крита и прибывает в Эврин[203], пробыв здесь таким же образом в горах и пустынях равное число лет (ибо и здесь также травами только и водою питался да плодами диких деревьев, подобно Крестителю, если где встречал дикие плодовые деревья), никому не известный и совершенно одинокий, а потом приходит в славный Пелопоннес[204]. Здесь он не всецело уединялся, как в прежде упомянутых пустынях, но иногда посещал и тамошние города и обители монашествующих, исторически известные издревле. И здесь он не превысил вышеупомянутого времени, но, прожив два года в таких же трудах, направился в Афины, издревле знаменитые философией. Когда же он увидел, что рассказываемое о них не соответствует действительности и вместо древней славы и блестящего рода мудрецов (царствует) варварский образ мыслей и жизни, как можно скорее переходит в следующие города – Патры[205] разумею и всю остальную Элладу. И еще проходит полтора года. Пробыв здесь, таким образом, довольно времени, он опять направляется в давно желанную Византию. Войдя в готовый к отплытию корабль, он сперва пристает к острову Тенедосу[206], а потом оттуда прибывает со спутниками в Хероннес[207] и, выйдя из корабля, идет сухим путем пешком, пользуясь собственными ногами, как и раньше. И сперва проходит Македонию, посещая и некоторые из тамошних городов, известных по истории, особенно более знаменитые, а потом, перейдя оттуда во Фракию, скоро приходит и в нашу Гераклею[208], недавно тогда еще возникшую, возобновленную и населенную во второй раз старанием Андроника, славно царствовавшего среди Палеологов. Обойдя ее кругом и всю осмотрев – ибо в ней находятся и портики, и некоторые остатки древних сооружений, и места очень удобные для уединения благодаря удалению от всякого шума и ровному и умеренному климату как в зимние холода, так и в летнюю жару, – он избирает расположенное вблизи южного моря, утесистое и непроходимое и благодаря различным неудобствам малодоступное место и, войдя в одну пещеру, так сказать, висящую над морем и издревле служившую местом обитания для любителей безмолвил, заключается в ней и начинает проводить обычную свою безмолвную жизнь. Там был сооружен и священный жертвенник (
